И случись тут, расслабился да в сердцах как выкрикну: А иди-ка ты Васильна …!
И под локоть меня как кто-то хвать!
Тут уж не скажу, что случилось, признаюсь только, на мгновение очень тепло стало, а больше и не помню ничего. В себя только в сенях пришел. Помню, стою, ору, что есть мочи. И не молитвы совсем. А бабушка вокруг меня с горохом своим ходит…
Храбрость, или Так Нельзя?
В городе снежок. И железнодорожный переезд. Как везде.
Ничего необычного, пятничный вечер, спешка домой, опущенный шлагбаум и вереница машин, выжидающая, когда пройдет поезд, и дорога вновь откроется. А там, в конце дороги: дом, теплая жена, бубнящий муж, коты и дети, – так или иначе всех ждет вечер пятницы, времени терять нельзя ни секунды.
Вьется снежок, кто-то курит, приоткрыв дверь машины, кто-то чистит стекла, кто-то переговаривается…
Вся эта шумящая, слепящая огнями карусель, замершая, словно перед прыжком в прекрасное далеко, застывшая в ожидании вечерне-пятничных чудес, готовая с шумом сорваться каждую секунду и умчать, разбрасывая снежные искры из-под колес в пьянящий синий сумрак, окутанный белесой дымкой снегопада.
Снег, снег, снег, декабрь, огни вдоль дорог, нарядные блестящие елки на островках пешеходных закоулков…
И вдруг новые огни, и вой сирен, и уже совсем другое несется по дороге, не радостное. Вся великолепная бальная кавалькада, растянувшаяся перед переездом, моментально исчезла из виду, словно бродячий пес, напуганный грозным окриком, настроение предвкушения приятного вечера испарилось, снег перестал быть узором, превратившись в больничный приговор. Красные огни, мелькающие. Совсем не те, что сияют безжизненным светом вдоль дорог. Красные, умоляющие о спасении, еще живые, зовущие на помощь, воющие от боли. Другие огни. Другой голос заполонил Вселенную, наполнив все пространство, сверху до низу болью и горем. Машина скорой помощи.
Как? Разве в такой чудесный, синий, яркий, снежный, сказочный вечер кто-то может страдать? Нет! Скорее, пусть проедут скорее, только не сегодня, не сейчас, не надо боли, не сейчас, не в вечер пятницы.
Переезд закрыт.
Беснующиеся горящие огни, вопль отчаяния застыли, обессилев, смирившись с судьбой впереди нарядной процессии. Проезда нет. Не спасти. Не успеть.
Сирена еще раз вскрикнула и задохнулась. Уже рядом зажглись еще одни. Беспощадные и неумолимые. Огни приближающегося поезда.
Но что-то вдруг произошло. Еще непонятно что, но что-то важное, что-то удивительное, чудесное, что-то невозможное, чего не бывает никогда.
