Я не в уме живу, потому как знаю каково это жить в уме в конгломерате чувств, эмоций, боли, страхе, сомнении, имени усталости, агонии, болезнях, неведении. Но, наверное, самое главное – это отсутствие сомнения в том и о том, где другой отторжением убежит долой прочь. Я могу встать у Ниагарского водопада и прыгнуть, без доли сомнения во имя Никого, и не колыхнется в сердце ничего; потому как нет сомнения и страха того, – рока живущих и блока в уме. Я мог быть недостаточно осведомлен и проявлен, потому как мне в данный момент это не нужно – но когда есть с чем сравнить, и точно знаешь, как ты это нашёл и что это работает, то тебе никто не нужен – ни внимание, ни голос думы чьей-то вести, и прочий дух, живущий теле, – в заточении. Я знал, что это вызовет диссонанс, и упадок, и оно так и нужно. Только линейный рост (вектор жизни) – ведёт к краху, нужны скачки, или волны; это как котенка гладить долгое время – он от переизбытка силы начнет чахнуть, хоть и не будет осознавать этого. Я твержу только словами, привязанными к опыту, полученному по пути доверия и обретения посредством этой веры в себе проявления связи дитя-Бог на уровне причины. Какие-то отдельно вырванные слова не смогут быть использованы против меня.
"Вы даже не замечаете, насколько Ваше сознание сфокусировано на своем отражении. И это не позволяет Вам увидеть многие вещи такими каковы они есть на самом деле." – потому как я в отражении истока проявляю эту суть в реальность, а не на основании конгломерата чувственного переживания не укрощённого ума, эмоций, прошлых не усвоенных уроков, а также совокупности знаний других людей, которые также в себе несут пласт грязи, покуда априори не могли быть чисты, по крайней мере на пути обретения точно. Поэтому отражаемое и могло быть скованным, каким-то бросающимся в глаза, отвергаемым. Но лишь потому, как исток познает самого себя, в ограниченном внимании, не привязанном к опыту других судеб. Насчёт Лазарева, мне все равно, кто он. Он не больше, чем маленькое одного большого целого. Его миссия направлять остальных, я вижу его проявление как парафина для свечи. Если миссия как можно дольше удержать пламя, чтобы этим огнем осветить путь остальным; дело рук остальных пользоваться этой возможностью или нет. Для тех, у кого миссия уже быть самим светом в темноте, – разумеется они будут смотреть на это свысока. Но светило обычно одно, или несколько видимых миллионов, на фоне миллиарда в остатке, остальные под ним ходящие; поэтому, если бы большинство устремило свое внимание туда, даже на Лазарева, возможно они бы задумались о том, как выглядит настоящее счастье; а так под пологом переживаний и грез о будущем, где нет боли, – что можно узреть, как не фокус на самом себе настоящем?
