Самсон принес худи и свои новые, явно еще не распакованные кроссовки. Лер без возражений натянул на себя вещи, ехать в том, что надето на нем, нельзя, тем более тапки вообще утратили всякую форму и кое-где порвались. Обувь была немного велика, а худи широк в плечах, все же, несмотря на почти одинаковый рост, Самсон был все же немного выше и гораздо крепче, с мощными руками, тяжелыми кулаками и прокаченной грудью.
Больше не было неловкости в молчании. Им было комфортно молчать вдвоем. Хотя ошеломленность и растерянность от новых ощущений еще не ушла, Лер прислушивался к себе, пытаясь понять, как реагировать дальше, как встроить это в свою систему координат.
Снова зазвонил телефон. Самсон наверное в день совершал не меньше сотни звонков. Звонок затянулся, потому, когда рядом раздался голос Самсона, Лер вздрогнул и непонимающе уставился на ковыряющегося в бумажнике мужчину.
– Несмотря на все твои странности, мне понравилось.
На стол перед Леркой упали банкноты. Лер перевел взгляд на них, потом на Самсона, потом снова на купюры, начиная понимать, к чему они…
– Надо будет повторить.
Вальяжная расслабленность Самсона вкупе с насмешливой, довольной улыбкой жгучей пощечиной привели в чувство. Лер растянул губы в понимающей улыбке, слез с высокого стула, неспеша подошел к кухонной столешнице, где рядом с кружкой лежали часы и золотая зажигалка.
Взяв зажигалку со стола, Лер подбросил ее в руках – тяжелая. Сжал в кулаке и, развернувшись к наблюдающему за ним Самсону, резко выбросил кулак вперед. Он все же вырос в деревне, и дед у него был боксер, потому, как бить такими «музыкальными» руками, Лер знал. Благодаря эффекту неожиданности удар по челюсти вышел просто отличным – дед бы им гордился.
Шторы нужно было купить уже давно, но Лер одним забором был занят, оттого яркое утреннее солнце слепило глаза и немилосердно вытряхивало из сна. Шея опять затекла и болела. Лер, кряхтя как старый дед, скатился с дивана, больно стукнувшись коленкой, дополз до ванной и там, под бодрящими струями холодной воды, воскрес.
Сегодня он встал подозрительно поздно – начало десятого утра, это просто нонсенс. Хотя не такая чтобы новость. В своем доме, в своей кровати с новым постельным бельем в мелкий голубой цветочек он долго не мог уснуть, ворочался из стороны в сторону и думал о том, что, кажется, его дом привык быть одиноким, и они сейчас с трудом привыкают к друг другу. В голове вертелись навязчивые воспоминания, и Лер представлял, как выглядит сейчас первый этаж без него.
