Когда ты сможешь попробовать кренделёк за триста рубчиков? И парнишка в дизайнерских штанишках сказал, что там помимо них, много чего есть.
Даже Алёна, отчаянно-голодными глазами, пытается призвать мою адекватность. Но я упёрто держу на вытянутых руках «инлёдовский» пакет.
Кирилл с ехидцей смотрит на мои ручонки, трясущиеся от тяжести.
— Причина? - выражает мне, как недавно дикий, сочувствие тем, что помогает, перенимая вес на себя.
Но убрать мне мои руки не даёт. Так и стоим. Корчим из себя недееспособных, нуждающихся в помощи друг друга.
Оторвавшись от ледяных глаз, прекращаю бороться с ним.
В крайнем случае, если не отпустит, пну опять в коленную чашечку, но немного потерплю, подожду. Вдруг одумается.
— Не люблю двуличных типов. Эта причина подойдёт?
— Чего сразу двуличный? Может у меня живот прихватило.
— Когда?
— А когда надо? - парирует Ледов.
— Когда Дикий меня наказывать собирался, - злюсь.
Надоела фальшь. Сколько можно?
— Тогда и прихватило. Но…он тебя действительно наказал? - напоминает о том, о чём не надо.
— Тебе плохо, Варь? - прекращает улыбаться. — Ты покраснела.
У меня ща пар из ушей повалит.
— Ледов, забирай свои плюшки-ватрушки и уходи.
Он смотрит удивлённо, я на него - разгневанно.
И тут в его кармане пиликает телефон, прерывая наши гляделки и о, чудо - Кирилл слушается меня.
— Хорошо. Не злись, - приподнимает за ручки пакет.
— Еду оставлю тут, - ставит на подоконник.
— Ты…
— Выброси, когда я уйду, - перебивает.
— Можешь в окно и целься в машину. Не промахнёшься. Там одна моя стоит. Отведёшь душу, - приподнимает уголок губ парень.
Засунув руки в карманы куртки, он сбегает по лестнице.
Исчезая, так же нежданно-негаданно, как и появился.
— Ты что-нибудь поняла?
— Ни черта не поняла, но неважно. Будешь кренделёк? - предлагает Алёна, сама успешно набивая желудок.
И успела же добежать до окна. После ухода Ледова прошла максимум минута.
— Алён! - хочу её отчитать, но девушка перебивает:
— Кто от бесплатного пропитания отказывается?! Вкусный кофе и печеньем никогда учёбе не мешали.
— Не боишься, что он подсыпал что-то в рогалик? - пытаюсь испугать расхитительницу чужих пакетов.
— Что? Пудру приворотную?
— Допустим, её.
— Ну, завтра, когда узришь, что я не воспылала любовью великой к ледыхе, дойдёт, что зря отказывалась от свежей выпечки…эх, - скатывается в грусть.
— Пойдём. Русич сам себя не сделает.
— А пакет?
— Оставь. Может, бомжи заберут. Ты ведь у нас принципиальная.
— Хорошо, хорошо, - сдаюсь, видя, что эта невыносимая спецом идёт, как в замедленной съёмке.
