Но в реальности решаю пойти на улицу, посидеть около подъезда и позвонить маме. Скажу ей, что согласна переехать. На большее я пока не готова. В голове все еще яркими вспышками живут воспоминания, когда меня тащили гопники. И если бы не Тим, даже и представить страшно.
– А ну стой! – кричит отец мне. Я уже накинула на себя тонкую ветровку и успела закинуть ноги в кроссы.
– В магазин схожу и вернусь, – вру папе. Но он тянет руку за мной. Каким-то чудом выворачиваюсь и шмыгаю в подъезд. Бегу по ступенькам, не глядя вниз. А с глаз скатываются слезы. Как он мог? Как мог подумать обо мне такое? Да я даже не целовалась ни разу. Свидания свиданиями назвать нельзя. У меня из всех контактов мальчишек был только Вовка – и тот предал.
– Маша! – голос отца разлетается эхом на лестничной клетке. Однако к тому времени я успеваю спуститься на первый этаж. Медлю лишь у кнопки домофона. Нажимаю, но та срабатывает только на третий раз.
Выбегаю на улицу. Но на второй ступеньке папа настигает. Хватает резко за локоть и тянет в свою сторону. В глазах его застыло отвращение.
– Мария, вернись домой, по-хорошему прошу, – цедит строго он. Смотрю на отца и не понимаю, куда делся мой горячо любимый родитель.
– Отпусти, пожалуйста, – мой голос дрожит. А папу не пронимают даже слезы. В этом плане его сложно сломить. Никакие женские уловки не прокатывают. Однако слезы у меня настоящие. Горькие и из души. Потому что обидно, аж грудь раздирает на части.
– Мария! – шипит отец.
– Ты мне не веришь, – всхлипываю. – А я ведь ничего не делала. Пап, почему ты не спросил у меня? Почему не спросил, из-за чего я отказалась работать в группе? Тебя что волнует: мои оценки или мое состояние?
Молчит. Смотрит строго, но молчит. А у меня просто спусковой крючок сработал. Не могу больше держать в себе весь тот ад, который творится внутри. Будто я одна. Совсем одна. Никому не нужна. Паршивое ощущение.
– Почему? – срываюсь на крик и выдергиваю руку.
– Мария, – тихо произносит мое имя родитель.
– Почему ты не спросил? – всхлипы срываются с уст, а слезы градом льются по щекам. Делаю шаг вниз, все еще стоя лицом к отцу. А он как камень, без единой эмоции.
– Мар…
– Маша, – ощущаю, как чья-то мужская ладонь неожиданно обхватывает кисть моей руки. Поворачиваю голову и замираю, не в силах произнести и слова больше.
