Ну и кому мне пожелать удачи? Пауки нас хотя бы оставили на чёрный день. А вот птица, скорее всего, склюёт, не задумываясь.
Пауки пытались её жалить. Птица отталкивала от себя их брюшки когтями — знала, что паучье жало лучше до более мягких частей не допускать.
Паук, который нёс Алеф, бросился в самоубийственную атаку и отвлёк на себя внимание птицы. Она застучала по нему клювом, послышался визг Алеф, и у меня дёрнулась голова.
Паралич спадал. Это хорошо.
Птица может убить Алеф — это плохо.
Но даже полностью победив паралич, мне нужно будет ещё и разорвать чёртов кокон, а он жёсткий, как чёрт знает что.
С потолка, в воздухе перевернувшись, на голову птице рухнул паук, и его жало вонзилось ей в затылок.
Птица заметалась, отчаянно закричала, но крик быстро превратился в маловразумительный клёкот. Здоровенное туловище замерло и вдруг рухнуло под паучьи лапки. Рядом с ним, поджав ножки, упал паук Алеф. Она вскрикнула — видимо, падение вышло болезненным.
Пауки набросились на тушу. Послышались отвратительные звуки рвущейся плоти. Я закрыл глаза. Смотреть на эту омерзительную трапезу никакой охоты не было.
А веки работали всё лучше и лучше.
— А, — сказал я и, собравшись с силами: — А… е…
— Крейз! — обрадовалась Алеф. — Ты жив?
— А.
— Надо выбираться отсюда.
Да уж, надо… Я — только за.
Звуки, которые я слышал, по-прежнему были отвратительными, но я заставил себя подумать о них с благодарностью. Ведь если сейчас пауки нажрутся, значит, у них не будет резона убивать нас сразу. Мы выиграем ещё несколько часов жизни.
Я почувствовал, как у меня дёрнулась щека. Да, паралич спадал. И возвращались неприятные ощущения. Болело примерно всё.
Вряд ли основная часть этой боли была из-за пережитых баталий. Мышцы вопили в агонии, скорее всего, из-за того же яда.
А что — разумно. Сначала жертва парализована, а потом всё равно не может никуда убежать. Я бы в восхищении поаплодировал, да руки к туловищу привязаны.
Я открыл глаза, когда «мой» паук развернулся.
Трапеза закончилась. Четверо пауков смотрели на труп пятого и опять что-то обсуждали. Я сумел-таки повернуть голову и встретился взглядом с Алеф. Судя по выражению лица, у неё в этот миг гора с плеч свалилась.
— Ал, — сказал я.
Видимо, пауки общались на какой-то исключительно своей звуковой волне, на наши разговоры они внимания не обращали. Их щёлкающе-повизгивающая дискуссия становилась всё оживлённее.
— Что? — нахмурилась Алеф. — Что ты сказал?
— Жал, — произнёс я.
