Как-то, перед праздником 9 мая, мы встретились с Замычкиным. Он сказал в раздумье:
— Мы с Соколиным договорились пятидесятилетие Победы вместе встречать. В девяносто пятом году сюда в сквер придем! Полвека, а? Как думаете, доживем?..
Он улыбнулся и вдруг сморщился от боли, стал вытягивать ногу: там шевельнулся осколок, один из четырех.
* * *
Она видела его таким маленьким. Она помнит все его привычки, улыбку, поворот головы. Неужели ничего этого больше нет?
Мы и к естественной смерти, свидетелями которой становимся сами, привыкаем трудно. А тут — ни одного свидетеля гибели Томаса, ни одного документа о его смерти. Как будто после прямого попадания гигантская взрывная волна унесла все. Словно и не было человека вовсе.
Феоктисте Николаевне нагадала ее знакомая, что она встретит сына только в конце жизни. Она стесняется говорить об этом гадании, но разве не простительна старой матери эта слабость, когда других доказательств, что ее Томас жив,— нет?
А в конце жизни, это — когда? Она потому и живет так долго, что ждет.
В сквере у театра она стоит мало, быстро устает. Прячет табличку с объявлением и спешит домой. Там, дома, ждет ее утешение: кошки… Она приваживает к себе бездомных кошек, держит у себя. Еще подкармливает голубей во дворе, они ее уже знают: как она идет, так слетаются к ней, воркуют. Голубям покупает пшено, другую крупу, кошкам — рыбу, молоко.
— А Томас добрый был,— снова вспоминает она.— Сладкое никогда один не съест, обязательно со мной поделится. А сильный!.. Худенький, а сильный. Спрячется за дверью, подкрадется сзади и вверх меня как поднимет!
— Феоктиста Николаевна, а во сне…
— Часто вижу. Часто. Но все маленького, лет восемь-девять. Недавно видела: сижу одна, жду, волнуюсь, пропал Томас, нет нигде. И вдруг дверца у шкафа открывается, и он выходит. Маленький, улыбается: «Мама, я прятался!.. Я хотел тебя напугать…»
У Феоктисты Николаевны влажнеют глаза, дрожит подбородок, но она сдерживается, берет себя в руки. Помолчала, успокоилась.
— Вы знаете, он жив. Я — мать, и я это чувствую… Он ведь давно уже взрослый, ему в этом году пятьдесят семь лет исполняется. Уже и дети у него большие, если он, конечно, женат. Это очень хорошо, если женат.
* * *
Недавно позвонил Замычкин:
— Соколин уже около месяца в больнице: второй инфаркт. Тяжелый. А мне, наверное, операцию будут делать, решили все-таки осколок доставать. Тот, который в ноге: не могу ходить.
После некоторого молчания, добавил:
