– Теперь хоть вспомнил? – уставилась я на него. – Или у тебя напрочь память отшибло?
– Где-то я видел этих девчонок…
– Где-то?! – рявкнула я. – А действительно – где? Поройся в памяти – кого ты приговаривал к смерти в последние… месяца так три?
– Кажется, я вспомнил…
– Да неужели? Ври давай – я и не жду от тебя признания!
– На дороге…
– Офиге-еть… На дороге! – Из меня летела желчь. Я продолжала его ненавидеть, несмотря на открывшееся близкое родство. – Вспомнил? На дороге! Дальше что скажешь?
Он вспотел, вытер ладонью лицо, начал тереть кончиками пальцев у виска.
– У меня с ними вышел конфликт. Вот эта, Ника, была за рулём.
– Ника не водит машину, – перебил отец. Я глянула на него с укором, так как нашей жизнью он последние годы почти не интересовался, зато с уверенностью делал заявления, основанные на устаревших сведениях.
– И всё же эта девушка точно была за рулём. Вторая, Софья, ещё сказала что-то о её беременности… Я не обратил на её слова внимания. У меня нервы стали ни к чёрту, я им там лишнего наговорил.
– Ника точно была беременна, – подтвердил отец. – Вскрытие показало.
– Вскрытие показало! – вскричала я. – Если бы ты почаще звонил нам, то узнал бы об этом не из акта о вскрытии, а от нас! – Я нервно прошлась по комнате с руками, засунутыми в карманы.
– Кто бы мог подумать… Моя дочь… И чего только в жизни не бывает… – задумался Олег Маратович. – Единственная встреча с родной дочерью и при таких обстоятельствах… Зачем я, дурак, наговорил ей всякую мерзость… Я теперь всю жизнь буду об этом жалеть, буду корить себя.
– За то, что мерзость наговорил?! – возмущённо закричала я, вернувшись на место. – А за пулю мне в лоб ты, случайно, себя корить не собираешься? У меня до сих пор тот хлопок в ушах стоит!
– Почему ты раньше молчал? – обратился к отцу Олег. – Всё могло сложиться иначе.
– Присоединяюсь к вопросу! – перевела я взгляд на отца.
– Да я сам узнал только сегодня… От Любы. Я заехал к ней, рассказал, что тебя сегодня встретил. Вижу, мнётся, что-то её терзает, и тут она меня ошарашила… Софка, оказывается, родилась восьмимесячной, а я об этом не знал. Люба с самого начала знала всё, но скрывала, так как Марина строго настрого запретила ей рассказывать, а впоследствии она боялась открывать рот из-за Софкиного характера. Та была полна сюрпризов, и неизвестно во что бы это вылилось.
– А-а-а, вы решили теперь можно – после моей смерти? Уж молчали бы до последнего! Потому что я ведь полна сюрпризов! Вы думали, умерла? – Я изобразила чёрта, выпрыгивающего из табакерки. – Сюрпри-из! Вот она я! Не умерла!
