И еще сказали Вы, что я не могу уступить иначе, как только вею себя отдав при этом целиком. Да, действительно, здесь не может быть, чтоб каждый получал какую-либо часть, — но лишь все сразу: то есть, раз уж женщина решается себя отдать, то ей нужно убедиться в полной преданности, безупречной честности и куртуазности. Но не надо понимать [все это] так, что не может никакой подарок сделан быть иначе, как лишь целиком.
Посему, любезный сир и мэтр, я хочу еще раз подтвердить, что считала бы себя безумной, если б уступила Вам без возражений, не имея ни желания, ни склонности делать что-нибудь согласно Вашей просьбе, в соответствии с природою Змеи.
Ибо я также слышала от Вас, что Змея бросается на человека одетого, а на обнаженного напасть не смеет. Что же, Вы считаете, что я на Вас наброшусь, оттого что Вы одеты тем, что любите меня? Но ведь я любовью Вас не одевала, и ее одежд Вы, как и прежде, лишены; поэтому я Вас остерегаюсь, — что не удивительно, согласно той природе змеи, о коей здесь упоминалось.
И еще я подтвержу это природой Обезьяны.
Вы сказали ведь, что обезьяна подражает [всяким] действиям, какие видит. Но, во имя Господа! со мной так не должно быть. Я считала бы себя безумной, если бы приблизилась, увидав, что Вы или другой кто-либо для меня расставили силки. Ибо что в том может быть хорошего? И не кажется возможным мне поверить, что найдется кто-нибудь настолько глупый, чтобы поступать подобным образом, зная, что из этого получится, как, по Вашим словам, поступает обезьяна.
И по той причине, сир и мэтр, что я вижу Вами для меня поставленный силок, я и говорю, что следует мне действовать в согласии с природой Ворона, о которой Вы сказали, что покуда воронята не покроются черными перьями и не станут на него во всем похожу, он не кормит их; точно так и я могу сказать, что буду я противиться Вашей воле, как и Вы моей. Так что, раз уж мы настолько различаемся привычками и устремлениями, никогда я не поверю, что из этого получится какое-либо полноценное кормление, сколь бы Вы ко мне ни приспосабливались.
А еще сказали Вы, что ворон обладает и другой природой, и что должно мне поэтому вести себя совсем иначе. Мне же кажется, что все совсем не так, как Вы говорите, сообщая, что завладевает ворон человеком чрез посредство глаз и вытягивает мозг через глазницы. Ибо даже пусть любовь овладевает человеком чрез глаза, — но из этого не следует, что надо сравнивать с любовью ворона, более сравнимого, пожалуй, с ненавистью. Ибо если кто-то отберет у человека части тела, в коих он сильней всего нуждается, это надобно считать, [конечно], ненавистью.
