Сжав кулаки, она пустилась молотить ими по Нику, причем с такой неподдельной ненавистью, за которую - она знала - потом будет стыдно.
- О!.. О!.. О!.. - восклицал он. - Ах ты, маленькая цапка-царапка!
Рейн тем временем перекатилась на другую сторону кровати, но Ник притянул ее обратно; она изловчилась и опять ударила его наотмашь. В ответ он театрально застонал - то был скорее стон сладострастия. А потом схватил ее за запястья и завел руки вверх, крепко держа их в таком положении. И взял ее -- грубо, дерзко. Наверное, впервые в жизни Ник потерял столь ценимое им самообладание, и в этой потере тоже таилось удовлетворение, дотоле не познанное.
Их дыхание постепенно выравнивалось. После яростной любовной атаки Ника Рейн, утомленная, уснула. Ее губы были приоткрыты, густые черные ресницы два дивных веера - слегка подрагивали во сне, одна щека покоилась в колыбельке-ладони. Ник не мог оторвать от нее глаз. В его взгляде были нежность, любовь и... горечь.
Со вздохом он нежно и благодарно поцеловал Рейн, поправил одеяло. Полусонная, она повернулась на другой бок, слегка потянулась и, бормоча что-то невнятное, спрятала голову под одеяло.
Проснувшись, она обнаружила, что ее нос упирается в мускулистую грудь Ника. От соприкосновения с волосками ей захотелось чихнуть. Ее громкое "пчхи-и!" заставило его рассмеяться. Это был добрый смех - глубокий, мужской, он клокотал у него в груди.
Но ей не над чем было смеяться.
Отстранившись, она взглянула на него: на его лице она увидела царапины, под левым глазом начинал проявляться синяк, а на теле - красные следы от ее тумаков.
Прослеживая ее взгляд, он сказал:
- Да... побаливает. - (Ее охватил стыд, лицо залила краска.) -- Но не вини себя. На то было много причин...
- Я глубоко сожалею, - извинилась она.
- Это означает, что ты намерена прекратить боевые действия на период медового месяца?
- Здесь необходимо обоюдное решение.
- Буду счастлив установить перемирие. - Синие глаза пытливо заглянули в зеленые. - Ну что, мир?
Она понимала: перемирие совершенно необходимо.
- Мир, - согласилась она в надежде, что ей еще представится возможность перейти в наступление.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Ник легонько коснулся ее губ, сказав при этом:
- Это поцелуй примирения... Не вставай, пока я не протоплю помещение.
Он раздвинул шторы - день был прекрасный - и занялся камином. Когда в нем снова затеплился огонь, Ник подошел к окну.
В лучах яркого солнца его нагая фигура казалась бронзовой.
