— Тисса.
— Ась?
— Не зовите меня горюшком, — попросила я. — Я Тисса. И я пока никому не принесла бед.
Голос дрогнул: правда ли не принесла? Как там мать, тоскует ли? Проклинает дочь, которая не нашла в себе смелости избежать нежеланного брака, или тоже примеряет новые наряды, купленные на деньги с откупа? Городничий обещал ей добрый откуп за меня… Всяко не такой богатый, как мог бы дать настоящий жених. Однако господин Ветер дал больше — свою милость. И за то, чтобы не потерять её, старый толстяк дорого готов был заплатить.
— А меня баба Рея зови. — Старушка пригладила мои растрёпанные волосы, попыталась распустить тугой пучок, но я не дала. — Правда зови, — с нажимом повторила она, — ежели по неразумению… или глупости обидит кто.
Тут бы дерзко вздёрнуть нос, мол, я сама кого хочешь обижу! Но, поразмыслив, я сказала иное:
— Спасибо, баба Рея.
— Вот и ладненько. Вот и чудненько! Прихорашивайся, горюшко, и ходи завтракать. Прямо по коридору, а дальше не ошибёшься: я на оладушки тесто поставила, по запаху не перепутаешь.
Баба Рея не соврала. Прежде, чем я успела причесаться и заново закрутить волосы, особняк наполнился такими ароматами, что урчание в животе заглушило все мысли и страхи. Не ела ведь ничего со вчерашнего дня, а бессонная ночь забрала последние силы.
Собравшись с духом, я выглянула в коридор, короткими перебежками преодолела его и вышла в большую вытянутую залу, увешанную зеркалами. Свет, бликуя, скакал меж стёкол, и отличить реальность от отражения удалось не сразу. Когда же получилось понять, который из длинных столов, накрытых скатертью, настоящий, я осознала, что уже давненько смотрю на сидящего за ним мужчину. Тот не спешил развеивать неловкость, в свою очередь разглядывая меня поверх заброшенных на скатерть ног и отхлёбывая кофе из фарфоровой чашки.
— Присядешь? — поинтересовался он после невыносимо длинной паузы.
— Как господину будет угодно, — процедила я. Аппетит улетучился в то же мгновение, как мои светлые глаза встретились с его — тёмными, насмешливыми, будто подведёнными угольком.
— Господину будет угодно, чтобы ты не придуривалась. Ты мне тут нужна не больше, чем я тебе.
— Э-э-э… Тогда, может, я пойду? — рискнула предложить я. — Чтобы не мешать…
— Угу, разбежалась. — Ветер отхлебнул ещё глоток кофе, подержал во рту, смакуя, прежде чем проглотить. И, наконец, раздражённо бросил: — Прекрати уже трястись. Никто тебя здесь не обидит. Если, конечно, будешь вести себя благоразумно, — язвительно добавил он, выкладывая на стол нож, который я намеревалась вонзить в сердце жениха. — Ты же будешь?
