- Эм-м, вы уверены, что вам это можно? – скептически наблюдаю, как он делает глоток.
- Ты такая же нудная, как мой внук, - парирует Адам и пьет дальше. – Твердит все время: то нельзя, это нельзя, - бурчит, отставляя пустой стакан. – Ты только посмотри на меня, - усмехается непривычно тепло. – Мне на том свете уже прогулы ставят. Так что все мне можно, - хохочет и тут же заходится кашлем.
Моргаю испуганно, беспокоясь за деда. Подскакиваю с кресла, но он останавливает меня взмахом руки.
- Я в порядке. Еще потреплю нервишки своим родственничкам, - откашлявшись, выдает хрипло, с сарказмом.
Берет со стола бутылку, опять наполняет стакан. С трудом, расплескивая жидкость на стеклянную поверхность столика.
Собираюсь помочь, но отдергиваю ладонь. Складываю руки на груди. Демонстративно. Не одобряю, что дед себя травит.
- Правильно. Тебе нельзя, - по-своему трактует мои действия. - Молодая слишком. Тебе еще детей рожать. Здоровых, - поучает меня.
- Не, я не пью, - морщусь я.
Алкоголь усыпляет мозг, а еще в нем абсолютно не чувствуются «добавки». Так что в чужих домах и из чужих рук даже пробовать не стану.
- Так что ты говорила о нашем родстве? – с нескрываемым любопытством обращается ко мне дед, а в мутных глазах впервые за все время загораются искры.
– Все сходится. В архивах есть мой отец – Алексей Левицкий, - на имени Адам вздрагивает, словно вспомнив о чем-то. - Вместе с мамой Ольгой они уехали из Польши в Россию еще до нашего с сестрой рождения. Нам было чуть больше года, когда родители погибли в автокатастрофе. Дальше – детдом и… - осекаюсь, потому что рассказы о моей жизни в приемной семье и после - не для дедовых ушей.
- У тебя сестра есть? – цепляется за информацию Адам.
- Да, близняшка. Мы не так давно нашли друг друга, - не вдаюсь в детали.
Замечаю, что в его голове явно складываются части пазла. Но делиться выводами он не спешит.
- Почему она не приехала с тобой?
- Богдана вас знать не хочет, - с моей стороны звучит грубо, но так и есть. - Потому что вы нас бросили. Не забрали из детдома после смерти родителей, - пожимаю плечами. – Все, что у нас осталось, вот…
Снимаю с шеи цепочку, на которой висит католическая ладанка. Касаюсь подушечкой пальца изображения святого. Вспоминаю, как сбегала от приемной семьи, прихватив с собой кулончики. Свой и моей сестры, погибшей, как я думала на тот момент. Когда судьба свела нас, то я вернула Дане ее ладанку.
Пересиливая себя, передаю ценнейший для меня кулон деду Адаму, чтоб он мог рассмотреть вблизи. Тот берет, крутит в руках, читает мое имя на обороте.
