Глеб направился напрямую, лавируя между покупателями и резвящейся детворой. Те, вооруженные леденцами, с визгами носились между лавок.
— Давай милок погадаю, старая Тшилаба всю правду скажет, — неожиданно прокаркало рядом.
Старушка, маленького роста и горбатая, вцепилась в руку защитника. Укутанная в десяток разноцветных, но уже блеклых от застиранности, платков и сморщенная, как изюм.
— Ты чего старая, совсем страх потеряла? — возмутился Глеб и хлопнул себя по нашивке. — Не видишь кому предлагаешь?
— А чой там, милок? — она, все так же держась за руку мужика, притянула себя и почти уткнулась ему в грудь. — Ой.
Да она же его сейчас обчистит! Я едва не ринулся её оттолкнуть, но вдруг увидел, как бабулька отпустила Глеба, пошатнулась и уже он её поддержал. Классическое отвлечение внимания.
Но она не залезала в его карманы, чтобы пошуровать в них. А подсунула ему в руку клочок бумаги. Едрить колотить, так это передача данных от агента!
Мне стоило огромных трудов сдержать эмоции и сделать вид, что ничего не заметил. Засечь такое действительно было почти невозможно. В шумной и движущейся толпе, быстро и умело. Просто я перебдел.
— Ну и чего? — взъелась старуха. — Нету у вас тут полномочий, святоши! Не супротив людей свободных.
Ворох платков засуетился, она ещё что-то выкрикнула и затерялась в толпе, тут же пропав из виду. Глеб покачал головой и вдруг сообщил:
— Всё это вызвало во мне аппетит зверский. Давайте перекусим, а потом уже в обитель, сдаваться на милость настоятеля.
Дай угадаю, и место наверняка ты тут хорошее знаешь…
— Тут как раз за площадью местечко есть неплохое, — подтвердил он мою догадку. — Здесь то для туристов больше и тех, кто повыделываться любит, а там и цены нормальные, и кормят отлично.
Точно неспроста мы сюда явились. Возражений против отличной кормежки быть не могло. Да и что мне ему сказать? Отведите нас, дяденька, домой, пусть бросают в темницу и порют?
Принимать наказание всегда лучше на сытый желудок. Вдруг на хлеб и воду посадят, на недельку-другую. И меня уже раздирало от желания узнать, что мутит этот монах. Если подсобить, или проявить себя полезным, то заметят.
Хотя я себя уже проявил, ничего не скажешь.
— Покушать это хорошо, — важно ответил Карл и убедительно погладил живот.
Я пожал плечами, мы резво выбрались с многолюдного рынка и вышли на небольшую улочку. Тут, как это всегда и бывает за углом у популярных проходных мест, было тихо и безлюдно.
