– Фэйт, отключи решётку, – пятясь назад от надвигающегося хаба, приказал Ренегат.
– В этом нет необходимости.
– Рехнулась?! – оторопело воскликнул Ренегат, неотрывно следя за загородившим собой раскуроченный проём цеха черепом. Из его пасти, как тараканы, посыпали перекаченные образины с выпученными глазищами. В расширенных зрачках плескалось тёмное безумие.
– У меня всё схвач… Чёрт. Чёрт, чёрт, ЧЁРТ! Мне понадобится несколько минут!
– ФЭЙТ! ФЭЙТ!
Ответом служил лишь слабо различимый шум помех на заднем фоне. Ренегат сплюнул. Посмотрел через плечо на девчонку. Вид её был более чем воинственный. Не доставало лишь оружия.
– Держи, – он кинул ей запасной нож. – Поможешь мне.
Девчонка ловко перехватила брошенное оружие и встала в стойку.
– Только в этот раз, сучка.
Ближайший образина, не дожидаясь дружков, ринулся на Ренегата. Ренегат выхватил оставшийся нож и приготовился. Однако за секунду до схватки прозвучал победный клич Фэйт. Следом откуда-то сверху послышался истерический визг. Далее на нападавшего камнем рухнул некто, выряженный в тюремную робу. Шея образины не выдержала столкновения. Жуткий, леденящий кровь хруст тому свидетель. Но вот арестант тут же вскочил на ноги. Словно и не падал с высоты в пять метров.
– Улэпётывати! Улэпётывати отсэда, братки! – комично просипел он, погоняя остальных руками. – Иначе оно сожрёт вас!!
7:00 a.m.
Он очнулся непонятно где. Глаза заплывшие, в голове гудит, а про рот и говорить нечего. Сухо и несёт как из отходной ямы. А это значит, что? Что вчерашняя вечериночка в честь повышения удалась на славу! Правда, воспоминания какие-то обрывочные. Наверное, пойло Старого Дженкинса так на них повлияло. Ох и забористое… Жуть! Чего только стоил один сисадмин, когда, упившись в сопли, по-идиотски споткнулся и прям рожей своей девчачьей в чашу с пойлом хлобысь, а после носился кругами с поросячьим визгом, мол ослеп, пока не влетел в раскалённую сетку осветительного фонаря, за что мгновенно схлопотал прозвище «Вафля». Хотя, он и так ей был, стариковская подстилка, однако рьяно это отрицал. Теперь уже не отвертится.
– Очухался? – воззвал к нему чей-то знакомый голосок. Женский. Значит, он всё же завалил вчера ту горячую цыпу, новоиспечённую подчинённую. Не устояла перед его смазливой мордашкой, как, впрочем, и другие. Жаль, процесс как-то не отложился в памяти. Но ничего, сейчас он это исправит.
Руки сами собой потянулись на голос, не дожидаясь, пока заспанные, одурманенные похмельем глаза проморгаются и явят чёткое изображение его обладательницы. Однако что-то им помешало.
