И воочию вспомнился Виктор, его взволнованность, и внезапное: "Вера, выслушайте! Я весь – в Вашей власти! Вы вправе высмеять и выгнать меня – военные не вольны в выборе… Но верьте, я вовеки – Ваш!" А Верочка внимала ему, восхищенному, веснушчатому, впервые влюбленному. И вполголоса весело возразила, что военный – это вполне возможный вариант, если ее вотчим… Как же он возликовал! И Вера, воркуя с ним, вовсе еще не ведала… Ах, Виктор, Виктор! Вряд ли, видя ее вдовой виноторговца, он воодушевился бы до вежливых воспоминаний, и вообще. Да, восемнадцать… Не вернешь вспять, не вымолишь.
* * *
А Вонифатьев ею весьма восхищался, но вприглядку. Все возможности его вскоре после венчания вышли, и Вера вроде встрепенулась, воспряла… Но взревновал вздорный Вонифатьев ко всем, взъелся и уже не вывозил ее, как на выставку, чтоб выхваляться. Взбеленился и всюду врагов воображаемых выискивал. "Вертихвостка, вертепница!" Всякое она видывала: и веером взашей, и вазы вдребезги, и вилкой вдогонку… Но верткая все же Вера, везучая.
А Вонифатьев вдобавок взялся водкой возбуждаться, вконец вызверился… Век бы не вспоминать, как он вечерами вламывался, взопревший после возлияний, со взбухшими венами. Но и Вера выковалась воительницей! Винтом выворачивалась, чтоб Вонифатьев не вздумал ей в висок.... Да с визгом и воплями так вцеплялась ему в волосья – вмертвую впивалась и выдирала, что выругавшись, как возчик, выпускал ее Вонифатьев.
Взялась Вера и по-ведьмински ворожить, как ей вообразилось, выливая в воду воск и высматривая – что вышло? Если выходило что-то вроде вражины Вонифатьева, она втаптывала его всмятку, вымещая на воске все выстраданное. А временами лишь в веревке выход и видела… Взывала к Всевышнему, к Вседержительнице, волком выла! Она из Волковых-то и вышла, вернее – выдали ее, вытолкали, выменяли. Вначале вкрадчиво внушали, ворчали – но Вера все еще витала… Но вскоре вотчим высказался впрямую: или – под венец, или она вообще не выйдет за ворота, пока не вынесут! Возмечтал он, вишь ли, через Вонифатьева из воскобойников возвыситься. Ох, как вознегодовала и возненавидела его Вера! Но вотчим выдерживал ее взаперти и впроголодь, и от Виктора ни весточки – видно, не встретиться им вовеки… Тогда, все взвесив, она выбрала Вонифатьева, все-таки вперед вынесут его, по возрасту.
Восемь лет этот вурдалак над Верой властвовал, и все же вымолила она – вечером под Вербное воскресенье вызволил ее Всевышний из вериг! Возблагодарила Всемилостивого вольноотпущенная вдова и возрадовалась, восторжествовала! Но впустую вихрем вились вокруг воздыхатели, вперегонки восхваляя ее вкус и воспевая васильковые взоры – не выплакала их! – воля Веры возобладала над впечатлительностью. Не вовлеклась она в водоворот и никого не выбирала. Не то, чтоб возомнив о себе, важничала или вредничала, но всерьез их вовсе не воспринимала. Не верила их восторгам и вкрадчивости, а временами и возмущалась. "Высматривают да выжидают… С виду, все вельможи великатные, а вглядишься вглубь – всюду варварство. Всех восвояси выпровожу!" И выпроваживала. Хотя и во власянице себя не видела, вот еще! Она выстрадала себе возможность вкусить воли и власти.
