Повеситься решил не сразу. Сначала еще пытался звонить ей, как в глухую стену бился. Потом затаился, запил по-черному… Но выяснилось, что организм на такое не запрограммирован. Не то, чтоб не сдюжил, наоборот – хоть тело в скотском состоянии, голова и не думала отключаться. Весь ужас на сухую, в полном сознании. Но когда с работы поперли, тогда решил – пора. В общем, у него все было готово, даже люстру отвинчивать не пришлось. Над дверью в его съемной квартирке обнаружились намертво вбитые держатели для книжной полки. С веревкой, правда, пришлось помозговать – чтоб и длина, и крепость узла, и скольжение. Выбирал, как коня на ярмарке… И веревка не подвела – переломился железный штырь. Грянулся затылком о дверной косяк, аж в мозгах зазвенело! И пока сидел в полу-отключке, привалившись к стенке, в голове раздавалось какое-то потустороннее хихиканье, гулкое, как под водой. Да и не мудрено…
Так может хоть раз в жизни? Чтобы погибать не задаром… Сгорел последний предохранитель внутри. Стало все равно, как тому дедушке из детского ужастика, который в поле гранату нашел. Уже не бессильное отчаяние, лишь мрачное бешенство. Или не помереть, а еще помучиться, но для доброго дела. Ухмыльнулся злорадно, представив эффект от своего пребывания в СИЗО. Но сначала душу отвести – помешать выкорчевке сквера под застройку. В последние дни там слабо барахталась горстка отчаянных пикетчиков, вытесняемых полицией за ограждение. Он был в таком озверении, против которого двум бульдозерам не устоять. Заглохнут, к чертовой матери! Спешно натягивая куртку, вылетел из подъезда. Под конец почти бежал… До сквера оставалось всего ничего, только за дом повернуть, даже слышалось рычание бульдозеров, и на зеленый светофор он успевал точно. Откуда вынырнул черный джип, так и не понял, это ведь в одно мгновение происходит. И мерзкого хихиканья уже не услышал, наверно визг тормозов заглушил…
Вожделенная вдова. Тавтограмма
Вдова с внушительными владениями всегда и для всех вожделенна. И для вездесущих вертопрахов, воспламеняющихся от всякой выгоды, и для востроглазых виртуозов, выбивающих вакансии влёт, и для вальяжных вдовцов с внучками на выданье. Вот и Вера Васильевна, восемнадцатилетней венчанная с винным воротилой Вонифатьевым, внезапно возжелавшим ее, вдоволь вкусила велеречивых восторгов от вереницы воздыхателей.
Вечерело… Весенний воздух, вспенивая вишневые ветви и вьющийся виноград, волнами влетал на высокую веранду, где Вера Васильевна внимательно выкладывала "Вавилон". Вновь не вышло… А все валет виноват! Она вздохнула, водя взглядом по витражам, выписанным ею из Венеции. О, великолепная, волшебная Венеция! Взять бы Варю, да и вырваться от всех вдаль! Вот уже вторую весну она – вольной вдовой и себе владычицей – воцарилась после восьмилетней войны с Вонифатьевым. Но не всегда в веселом времяпровождении, ведь Вера Васильевна и в виноторговлю вынуждена вникать со всевозможным вниманием. Видела она, как воры и выжиги в векселя-то впутывают, во взыскания! А так вернее – самой всем ведать, вдове и не возбраняется. Но витражи ли венецианские или весенние вишни, а всколыхнулся вдруг ворох воспоминаний и вернул Веру в ее восемнадцатую весну и в тот воскресный вечер, когда возвращались они вместе от всенощной.
