– Они зовут его Мессия. Считают, что этот человек способен привести их к новому витку истории, а если быть точнее, вернуть нас на шаг назад. Можете себе это представить?
– Они? – Поуп не совсем понимал, о ком идет речь, тщетно ища ответ в памяти.
– Террористическая группировка, стремящаяся подорвать устои правопорядка и ввергнуть общество в хаос. Мессия и приближенные к нему члены этой группировки куда опаснее, чем могут показаться с первого взгляда. Вы оказались не в том месте, не в то время, это я понимаю. Но только представьте, жизни скольких граждан эти чумные крысы способны искалечить подобным образом.
– Этот… Мессия, – Поуп кивком указал на фото. – Вы называете его террористом за то, что он собирает уличные кинотеатры и показывает им фантастику?
– Он использует запрещенное видео с целью расшатывания моральных устоев общества. Подрывает авторитет государства и потворствует нарушению закона, – более чем твердо произнесла Сприн, не отрывая от него взгляда.
– Это всего лишь видео. Каждый сам вправе решать, смотреть его или уйти. В конце концов, просмотр еще не означает проявление запрещенных эмоций, никто не…
– Это создание заведомо противоправной ситуации, мистер Поуп. Наша страна добилась небывалых высот и процветания, отказавших от рудиментов прошлого.
Нечто незримое, невещественное, ворочалось под ребрами, несогласное со словами женщины напротив. Чудовищный дискомфорт и жестокое нарушение, еще одно к тому, что привело его сюда. Мужчине казалось, что вокруг вдруг возникла клетка, сдавившая легкие и живот, стало трудно дышать. Неумелые попытки сдержать это внутри лишь усиливали сравнение. Он хотел вернуть все назад, оказаться как можно дальше от этого места и капитана с красивым именем Мелоди Сприн, но больше не мог. Не хотел прятаться и молчать. Что-то внутри толкало его высказаться.
– А что если Реформация была ошибкой? Что если мы живем, уничтожая в себе самое лучшее, искреннее? Что если там, в этих фильмах, люди живут настоящей жизнью, от которой мы сами отказались? Мы считаем их фантастикой и с интересом подглядываем за тем, как они влюбляются, заходятся в истерике, пытаясь отстоять свою правду, или безмолвно оплакивают умерших близких. Вы можете себе представить, что кто-либо из них заболел неизлечимой болезнью, и все, что в ваших силах, это поддерживать в них видимость существования и надеяться. У меня двое сыновей, они уже совсем большие парни, их ждет прекрасное будущее, карьерный рост и все материальные блага, каких они добьются, но там, на крыше… там я вдруг представил, что мог точно так же потерять кого-то из них, как потерял Лорелин. Это иррационально, я знаю, и от этих мыслей мне стало не по себе, – он говорил, уже не в силах сдерживаться.
