– Какая ирония судьбы, – сказала Рита. – Один близнец – зубачисткоглотатель, а второй – инок в монастыре.
– Пашка вернулся из монастыря и давно атеист. О той жизни послушником даже не вспоминает. Вообще никому об этом факте биографии не рассказывает. Работает где-то, если не ошибаюсь, в книготорговле.
– Интересно, трудно ли попасть в Афонский монастырь? Наверное, по протекции…
– Ну папа у них какая-то духовная шишка.
Виталик зашевелился. Резко встал, на автомате, слегка подавшись вперед, побрел в туалет. Шум сливного бачка. Потом, как зомби, на кухню, каким-то чутьем обнаружил нужный шкаф, достал почти пустую бутылку французского коньяка, добытую Крис, и все, что осталось, влил в себя. Проходя мимо Марго, не взглянув на нее, пробормотал «королева» и снова принял горизонтальное положение на кровати.
Марго брезгливо дернулась, зажала нос и, к моему великому облегчению, быстро уехала.
Я сидел на кухне, размышляя то о судьбах близнецов, рожденных попадьей, то о высшей силе, препятствующей моему одиночеству, когда раздался звонок от Крис.
– Отчего грустный, Сержио, брат мой?
– Не знаю. Хандра, наверное.
– Разве в Москве может быть хандра? Эх! В Москве банальная депрессия. Вот в Питере другое дело, тут истинная безысходность. Приезжай скорее. Тебя ждет дно и возрождение. Я снимаю чердак, как Раскольников. Тебе понравится.
Через два дня я повез мастера в "Севилью". Мы договорились с Ритой об этом вечером. Минут за двадцать я набрал ей, надеясь, что она уже проснулась. Оказалось, что бойлер починен. Ее папа опередил нас.
– Ты не могла позвонить? – разозлился я.
– Папа приехал в семь утра. Я в это время плохо соображаю. И откуда мне знать, что вы приедете? Прошлый раз тоже обещали. А я тут без воды.
Виталик ушел от меня на четвертые сутки, пообещав через три месяца вернуть долг. Я вызвал такси. Вечно гуляющая дама спросила у нас, который час.
– Час быка, – ответил Виталий.
Я бы не воспользовался любезным приглашением Крис, если бы не следующее событие той недели. В квартире наверху начался ремонт. Ремонт заразен, я заразил соседей ремонтом. Он передается воздушно-капельным путем.
Итак, я больше не автор, я жалкий сгусток нервов. Клубок раздраженной плоти. Наверху сбивают плитку. Перфоратор рушит мир. Как никогда остро я переживаю свою незащищенность, уязвимость, беспомощность. Я червь, исторгнутый из земли стуком дождя. Я зверь, выгнанный из норы.
Я ищу спасения в Питере.
Из чердачного окна я смотрю, как Крис чешет по набережной на Стриде. Маленькие колеса складного велосипеда везут Крис на новую работу в рекламное агентство. Любопытные прохожие провожают ее взглядом. Стрида выглядит необычно даже для Питера. В ней есть что-то от первых моделей велосипедов, что-то старомодное, и в то же время ультрасовременное, экзотическое. Словом, Стрида привлекает внимание, особенно когда за рулем кучерявая дылда, в зеленой юбке и фиолетовой куртке. За плечами у Крис коньячного цвета рюкзак из экокожи. На запястье браслет, похожий на кусок советского телефонного провода.
