На третьем этаже их встретил короткий сумрачный коридор, упирающийся в строгие тяжелые двери. Перед ними Панин остановился:
– Полиция уже закончила осмотр. Тело доставлено в морг. У вас будет 20 минут. Затем я пришлю офицера вас проводить, – рублеными фразами объяснил командир эскадрона. Он извлек из кармана ключ и отпер двери в начальственный кабинет. Распахивать их Панин, видимо, почел ниже своего достоинства, и проследовал обратно к лестнице.
– Николай… эээ… Сергеевич, – окликнул его Корсаков. Полковник застыл, словно статуя жены Лота, не оборачиваясь. – Позвольте вопрос?
Владимир практически слышал скрежет зубов военного. Тот промолчал, но все-таки развернулся к гостям, сохраняя каменное выражение лица.
– У кого еще есть ключ от двери кабинета?
– Он существует только в двух экземплярах, – ответил Панин. – Один у генерала, один у дежурного офицера.
– То есть, чисто теоретически, у кого-то была возможность открыть кабинет Сердецкого?
– Чисто теоретически – была, – ответил полковник, скрывая мимолетную презрительную ухмылку. – Но, прошу, продемонстрируйте, как можно открыть и закрыть дверь, оставив ключ в замочной скважине изнутри?
Владимир чуть склонил голову на бок, словно бы разглядывая собеседника, и ответил на усмешку военного своей, не менее мерзкой. Затем он поставил саквояж на пол, прошествовал к полковнику и молча протянул руку ладонью вверх. Панин постарался сохранить бесстрастное выражение, но Постольскому показалось, что на его лице мелькнуло мимолетное удивление. Он все еще не шевелился.
– Позвольте, ключ, – вежливо попросил Корсаков. Панин снова достал ключ из кармана и с превеликой осторожностью положил его на протянутую ладонь.
Перед глазами Корсакова привычно мелькнуло видение. Кабинет. Персидский ковер, промокший от крови. Бесформенная, иссеченная груда мяса, бывшая когда-то начальником училища. Владимир приложил усилие, чтобы не вздрогнуть от увиденного – уж точно не перед полковником. Вместо этого он сжал ключ в ладони, четко (откровенно копируя Панина) развернулся на каблуках и проследовал к двери. Постольский, уже немного привыкший к его театральным эффектам, с интересом следил за действиями Корсакова. Командир эскадрона сохранял невозмутимость.
Владимир распахнул дверь. В нос ему ударил мерзостный запах крови – кабинет, видимо, не проветривался. Вдохнув ртом и задержав дыхание, Корсаков вставил ключ в замочную скважину изнутри и закрыл дверь обратно. Затем он опустился на корточки перед саквояжем, порылся в нем несколько секунд и извлек небольшую металлическую подкову. Её он приложил к замочной скважине и аккуратно провернул два раза. Замок щелкнул. Корсаков встал и демонстративным жестом фокусника подергал дверь. Она не поддалась. Затем он повторил манипуляции еще раз, в обратном порядке. Замок снова щёлкнул, дверь открылась.
