– Что вы тут делаете? – спросил он, обращаясь явно к девочке.
– У меня есть вопрос для епархии, – заявил Ликорис, – я хочу понять, как мне вернуться домой.
– Домой? – переспросил Августин.
– О чем он говорит? – спросил один из мужчин. – Все дети из приюта остаются здесь. Таков закон, и он соблюдается веками. Тебе разве не объяснили этого?
– Но он не из приюта! – возмутилась Нора.
Она посмотрела на Ликориса а после повернувшись к мужчинам быстро пересказала все то, что ей говорил до этого Ликорис. Когда она закончила, а мужчины многозначительно переглянулись, мальчик обреченно вздохнул. Не попадет он дамой. По их лицам это было совершенно понятно.
– Мы бы могли через фонтан… – начал один из мужчин.
– Но пророчество… – перебил другой.
– И все же… – сказал третий.
– В конце концов он не тех взглядов… – заявил четвертый.
– Лучше отправить во дворец, – заключил пятый и все с ним согласились.
– Нет, но он же ничего не сделал! – запротестовала Нора. – Папа скажи им! – обратилась она к Августину, что заставило Ликориса от удивления открыть рот. – Они же могут помочь. Ты же видишь!
– Нора успокойся, – строго потребовал мужчина и схватив ее за руку потащил в кабинет. – Они лучше знают, что им делать.
– Но…
Дверь захлопнулась и Ликориса обступили мужчины.
– Все закончится хорошо, – заверил мальчика один из мужчин.
Но едя в трясущемся замкнутом кубе Ликорис совсем ему не верил. Он бы уверен, что все будет плохо, очень, очень плохо. Чтобы его не ждало в замке это будет последним, что он увидит за свою и без того короткую жизнь. Не зря же Нора так отзывалась о нем. Единственной надеждой было то, что он сумел подслушать епархию. Они сидели вместе с ним в этом странном приспособлении, только за перегородкой, но он все равно слышал, как те переговариваются. И за весь путь, что ему показался вечностью он понял, что вернуться домой все-таки можно, только вот нужно быть в той же комнате, где он сегодня открыл глаза и быть там ровно в полночь. А не пустили его туда, потому что эти старики возомнили, что он явился к ним прямиком из пророчества. Будто ребенок с золотыми нитями из рук (тут они видимо приписали к этому его рисунки), разрушит их правление. Но у него не было никаких золотых нитей на руках и уж тем более мыслей рушить их правление. Он просто хотел домой и еще помочь папе, нос сейчас все это, казалось, совершенно невозможным.
Вот тряска прекратилась и Ликорис понял, что они остановились. Яркий свет солнца зарезал ему глаза, когда он оказался на улице у входа в уродливое здание. Темное, со старинной закругленной крышей, как нарост выпирающей то тут, то там. Его подтолкнули войти во внутрь. Тогда он оказался в мрачном холле, а дальше его провели в обшарпанную, жуткую комнату с плесенью по углам. Здесь было так сыро, что мальчику даже стало сложно дышать. Он сел на кровать, стоящую у стены и с грустью, посмотрел на дверь. Ему сказали ждать здесь до завтра. Он не знал, что будет завтра, но судя по удрученным лицам людей, которых он видел в корридах, ничего хорошего его не ждало. Они все были в серых мантия и с огромными крестами на груди. И что показалось мальчику особенно жутким, что у каждого из них были белые, незрячие глаза.
