Сегодня я не вылезал
С полупещерной своей кельи,
Дневник свой тоже не писал
И делать ничего не мог,
Полузабывшийся, лежал
На травяной своей постели,
И ничего уже не ждал.
Небось, Душою занемог.
Был изгнан Господом Адам,
Одну лишь заповедь нарушив…
А что же, Боже, делать нам,
Прошедшим через все грехи?
И грош я ломаный не дам
За наши проклятые Души,
Что слышат только шум и гам,
Но к Слову Истины – глухи!..
Я – как и все. И мой удел –
Идти со всеми по мытарствам,
За тысячи неправых дел
Душе моей гореть, страдать,
И выжигать из грешных тел
Всю мразь аидового царства…
И будет ли тому предел?
Никто не может мне сказать…
Как на конвейере, поток,
Несущий к преисподней Души.
И на последний свой глоток
Надеяться никак нельзя…
Как осенью сухой листок,
Ты станешь никому не нужен,
Когда проводят за порог
Тебя родные и друзья…
Не наживемся все! И впрок
Вещей, продуктов запасаем.
Все мало нам! Ну, а итог –
Как пчелы мед, копим грехи…
И как пропущенный урок
Мы жизнь бездумно прожигаем,
И валимся буквально с ног,
Самоуверенно лихи…
Живу, не каясь, не молясь,
Стал самому себе противен.
В грехе зачат, в грехе родясь,
Пропитан насквозь я грехом…
И поздно каяться сейчас,
Что был, мол, глуп я и наивен,
Что за потоком дел и фраз
Не думал ни о чем плохом…
Я свой костер зажег! И в нем,
Как шишки, сам себя сжигаю,
И, поедаемый огнем,
От боли дикой тихо плачу.
Один. Нет ни Души кругом!
Слова молитвы повторяя,
Молюсь и думаю о том,
Что завтра будет все иначе…
Мое чтение было прервано появлением Ориса, который, я видела, уходил один куда-то в сторону долины. Он попросил у меня тетрадь и ручку и долго что-то писал, а когда, наконец-то, закончил, то дал Вооуллу зачитать вслух:
«Дорогие мои, попробую рассказать вам, что только что со мной только что произошло. Мы все лежали здесь под тентом, готовясь ко сну, когда я вдруг почувствовал внутри себя чей-то тоненький, приятный голосок, который тихо, но очень настойчиво куда-то меня звал. Я некоторое время прислушивался к себе, пытаясь разобраться, но затем решил все же проверить.
Дважды обойдя наш навес, я почувствовал, что голосок зовет меня туда, где мы делаем утреннюю гимнастику. Я направился в ту сторону, кстати, интересно, что по нашей обычной тропе мне запретили идти и я пошел прямо через луг. Немного не доходя до места проведения нами гимнастики, голос очень вежливо, но настойчиво, попросил меня свернуть вправо.
И только тогда я заметил чуть повыше, невдалеке от себя, два огромных камня выше человеческого роста, между которыми образовался узкий проход, через который может пройти лишь только один человек (замечу, что сегодня утром, идя с молитвами через луг в долину, Орис вдруг ни с того, ни с сего всех нас остановил и показал нам своим длинным посохом на эти два камня, молча постоял, как-то странно посмотрел туда, а потом снова пошел дальше, – наверное, он уже тогда что-то предчувствовал?).
