.
Это были ее правила, которым она следовала в повседневной жизни. Равно как и частное право всех других религиозных организаций по римскому законодательству (jus religionis), имевшее четкие границы, за которые оно не могло выходить. Не случайно, даже во времена христианизированной Римской империи канон имел сферой своего применения исключительно внутрицерковные отношения, в отличие от императорского закона, покрывавшего все пространство этого государства и способного без всякого стеснения вторгаться и в церковную жизнь, активно ее регулируя.
Напротив, когда Отцы Карфагенского собора 339 г. попытались самостоятельно решить вопрос о разрушении языческих капищ в Африке, запрещении языческих пиршеств, празднеств и т.п. (каноны 67 -74), император св. Гонорий (395-423) немедленно напомнил им, что рассуждения о подобных вещах выходят за пределы епископской компетенции и они вправе решать лишь сугубо религиозные задачи, остальные же подлежат регулирования публичными законами царя7.
Эта граница между каноном и законом прослеживается еще довольно долгое время. Даже во времена Халкидонского собора 451 г. император св. Маркиан (450-457) не пожелал издавать от своего имени правила, которые были сформулированы его канцелярией по запросам разных лиц. Он посчитал правильным оформить их в виде канонов, для чего и передал готовые ответы Отцам Собора, которые и утвердили их своим определением. «Некоторые пункты, касающиеся чести вашей почтенности, – сказал царь, – мы предоставляем вам, почитая приличным, чтобы они были лучше канонически определены вами на Соборе, чем установлены нашими законами»8.
Лишь 131 новеллой императора св. Юстиниана Великого (527-565) от 545 г. каноны первых четырех Вселенских Соборов, бывших до него, а также правила, изданные Анкирским, Неокессарийским, Сердикским, Гангрским, Антиохийским и Лаодикийским Поместными соборами, получили статус государственного закона9. Отныне все они подлежали обязательному повсеместному применению.
Как следствие, с тех пор образовалась практика издания «номоканонов», т.е. совместных сборников церковных правил и императорских актов, регулирующих жизнь Церкви-Империи (от «номос» – закон и «канон» – правило). В последующем, как известно, каноническое правообразование в Восточной церкви пошло именно по этому пути. Причем, никакой заранее условленной заданности о распределении предметов регулирования между священноначалием Византийской церкви, включавшей в себя Константинопольский, Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский патриархаты, и императорами не существовало. Всякий раз решали конкретные обстоятельства, определявший вид акта – канон или императорский закон.
