– Нельзя нам чуждаться друг друга. Не враги мы. Сына нет, его не вернуть с поля сражения, зато растут внучата – вот радость!
Дед по своей натуре был серьезен, большее время молчалив, трудолюбив и пунктуален, однако часто болел, поэтому нахождение его в постели – это обычное его состояние в последние годы жизни. Многое повидал он на своем пути: воевал, голодал и трудился не покладая рук. Жена его, старая бабка, передвигающая еле-еле свои ноги, почему – то сразу не понравилась Зайнаб. Она как то пристально смотрела на нее, отчего девочке казалось, что когда – нибудь она ее съест. Именно поэтому Зайнаб старалась реже оставаться с ней наедине.
Постепенно сиротка стала привыкать к жизни в новом доме. Все, что требовали от нее, девочка выполняла безукоризненно. Зайнаб помогала по дому, ходила за водой, расположив большие ведра с двух сторон деревянного коромысла. Порой хотелось просто поиграть с ровесниками, забыть обо всем, остаться наедине с природой. В один из жарких летних дней она с подругой решила искупаться. Раздевшись догола, они долго плескались в прохладной речке. И даже не заметили, как дед, взяв длинную палку, подтолкнул одежду Зайнаб в самую гущу зеленой крапивы. Долго скакала она, прежде чем смогла одеться. Позже дед говорил ей:
–Ты мусульманка, дочка. А мусульманской женщине негоже показывать свое тело. Запомни это. Это может довести тебя до распутства…
Зайнаб не придавала его словам особого значения, но слушала деда внимательно. Скоро деда не стало. Не успела внучка привыкнуть, как вдруг опять тяжелый удар судьбы. Ровно через три месяца после похорон деда ушла из жизни и бабушка. Люди жалели Зайнаб, но ей не нужна их жалость. Жизнь приготовила ей борьбу испытаний. Но слишком уж в раннем возрасте.
Но она – человек! А человек тем и отличается от животного, что может регулировать все свои инстинкты. Подавлять их, а не отдаваться их власти.
Зайнаб осталась одна – одинешенька, как не спиленная еще березка в поле, как последний листок на ветке, колыхающийся осенью на ветру. Но она нашла в себе силы. Зайнаб «запретила» смерти являться в ее дом и дала клятву в том, что не позволит себе поддаваться власти насилия со стороны невзгод.
Ее определили в детский приют, что располагался в маленьком ветхом здании на окраине центральной усадьбы. Бревенчатые стены, ставшие серыми от времени, деревянные кроватки, неуклюже стоявшие на неровном, покосившемся полу, косые рамы окон, лампадка посреди комнаты – все это приводило в ужас маленькую Зайнаб при мысли о том, что ей придется провести здесь немало времени. Ее кровать стояла у самого окна. Часто вечерами, укладываясь в постель, она любила наблюдать, как луна превращалась в тонкий месяц. Избавившись от забот дня, она часто с тоской вспоминала маму: ее нежные руки, голос, улыбку. Совсем еще недавно теплом и лаской веяло от всего ее мягкого, женственно хрупкого облика. И отлетали куда-то прочь все неприятности дня, обиды и боли сердечные утихали, таяли в тихом сумраке вечера, в томлении воспоминаний… Последние слова матери до сих пор согревали сердце Зайнаб. Дорогие эти слова – они сказаны ей, лишь ей одной.
