Нечего сказать, обрадовал… Да он, похоже, Катьку здесь бы оставил, лишь бы самому уцелеть. А если нас так же распылят? Вот же в задницу-то попали! Не хочу остаться здесь, не хочу, чтобы мою душу на атомы распустили! До чего добрались, сволочи! Фанатики религиозные. Душу они расщепляют, гады!
Взять бы их всех и распылить этим же Очистителем!
А Макс Катьку здесь оставить хотел!
Во мне будто проснулась какая-то часть, которая дремала всё это время. Холодная, жесткая, безжалостная.
Почти не отдавая себе отчета в том, что делаю, я сосредоточилась на сознании Макса, не на его мыслях, а на том, что эти мысли порождало. Мысли — это дороги, пути, которые расходятся в стороны, но все идут из одного места — храма сознания. Используя жёсткость того, что проснулось во мне, я постучала в двери этого храма — усилием воли надавила на сознание Макса.
Он повернулся ко мне. Взгляд его поменялся, зрачки расширились, рот широко открыт, будто пытается вдохнуть, но не может. Руки потянулись к вискам.
Я отступила: аккуратно, постепенно убрала давление.
Макс продолжал глядеть на меня с застывшим в глазах немым вопросом, который звучал скорее не «за что», а «как»?
«А вот так! Сейчас на быдле опробуем».
Если с Максом получилось на эмоциях, то теперь мне потребовалась концентрация.
Вдохнуть. Выдохнуть. Сосредоточиться. Настроиться. Чувствовать.
Я улавливала сплетение мыслей людей на площади, щупала дороги ведущие в их сознание. Чувствовала их, дышала и думала вместе с ними. Во внутреннем взоре возникла картина, как потоки мыслей объединяются в одну сеть. И я сосредоточила внимание на ее центре, замерла, как паук на паутине. Теперь можно и ударить. По-настоящему, в полную силу.
В какой-то момент чуть не сорвалась, чтобы сделать это тут же. Слишком велик был соблазн. Как сдержаться, когда знаешь, что можешь? Одно усилие, и ненавистная толпа взвоет от боли! Отвлек Макс, снова коснувшийся моего плеча.
«Свет, у тебя лицо очень злое, смотреть страшно», — он заглянул мне в глаза.
«Я нашла на них управу. Могу всю толпу на площади отключить!»
«Нет-нет-нет! Не сейчас! — он почти крикнул это вслух. — Нельзя сейчас. Нам надо дождаться. Помнишь, Катька может быть у них?»
Макс потряс меня за плечо. Его взгляд излучал тревогу.
— Свет, ты меня слышишь?
— Да слышу, слышу, — отмахнулась я. — Как скажешь.
Знал бы он, каких усилий мне стоил такой ответ.
Толпа снова загудела, заволновалась. Уже вели вторую ведьму.
Одета она была поприличнее: строгое серое платье в пол, на плечи накинут серый же платок. Только растрёпанные каштановые волосы и синяк на правой щеке напоминали о бедственном положении пленницы. Несмотря на это девушка держалась гордо: прямая спина, губы сжаты. Глаза сощурены и надменно смотрят на толпу. Она спокойно дошла до эшафота и дождалась, пока с нее снимут кандалы.
