И сковородка за его спиной была оскорблена. Она обижено молчала.
– Ура, ура, – Вика похлопала в ладоши. – Ещё один захлопнется. Я о таком даже мечтать не могла. Можно наконец-то насладиться тишиной и спокойствием. И завтраком. Обида обидой, – заметила она, не давая Яру вставить слово, – но завтрак ты готовил на всех. Обещания надо выполнять.
И правда.
Говорить только правду Вика нам никогда не обещала.
Я прошла к стулу, который от Вики отделялся столом, и молча на него села. Отвернулась. Стена. Какая красивая стена. Везучая – туфли в нее не прилетели. Но все равно не такая однообразная, как может показаться на первый взгляд. А с секретом. С оранжевым секретом.
Должно ведь это что-то значить?
Хотя я уже ничему не удивлюсь. После того, что узнала только что.
Обещание Ярослав выполнил. В самом деле приготовил завтрак на троих. В этот раз у нас был рис. С морковкой… Я последний раз такое сочетание только в школе видела, но там все хотя бы приправлялось тушеной рыбой… Красной. Захотелось рыбы. Но пришлось есть без нее. Молча.
Я теперь всегда буду молчать.
Чтобы не разочаровываться ещё больше.
И чтобы самой кого-нибудь не разочаровать. Если уж на меня всякие ерундовые неприятности так действуют, то что говорить о людях неподготовленных, еще ни разу не столкнувшихся с предательством? Так и до нервного срыва довести можно человека.
Как только вернусь, запрусь у себя в комнате, вместе с Хомячидзе, и буду там сидеть.
Бедный, бедный мой Хомячидзе! Надеюсь, отец додумался его покормить? У него опыт в кормлении хомяков есть, так что он просто обязан был вспомнить о моем хомячке!
Я невольно вздохнула.
– Что опять? – отозвалась Вика.
Бросила на нее краткий взгляд, но не ответила.
– Яна? – подключился Ярослав, отрываясь от своей тарелки. Он, в отличие от меня, завтрак уже заканчивал.
Я помотала головой.
– Она обиделась, – решила Вика. – Она всегда такая была. Ещё с первого класса. Однажды я у нее тогда ненадолго взяла куклу, которую Яна приперла в школу. Красивая была кукла, дорогая, я о такой тогда могла только мечтать. Так она потом истерику закатила… И мамочке своей нажаловалась. Она тогда ещё была с мамочкой.
Я отвернулась.
Помнила я ту куклу, и истерику помнила… А вот о мамочке предпочитаю не вспоминать.
– Но все поменялось, – продолжила Вика. – Мне осталось лишь завоевать внимание того, кого я выбрала, и все в моей жизни будет просто замечательно.
– Он уже совершил свой выбор, – отозвалась я все же. Точно знала: говорим мы об одном и том же человеке. Колдуне. Черном колдуне.
