– Это его, Леши? ― угадала Кристина.
– Конечно. Она со мной всё это время, я подарила ему новую и забрала старую как сувенир. Он всегда посмеивался над моей коллекцией. Старые записки, билетики в кино, разбитая зажигалка, которой он когда-то прикуривал мне, ключи от уже замененных замков… Никак не решаюсь всё выкинуть, каждая вещь несет столько воспоминаний. Но не будем задерживаться на моих причудах…
Петя понял всё сразу же. Он давно уже смотрел на нас странно, потяжелевшим взглядом. Поначалу наша дружба его не волновала, но теперь воздух в комнате то и дело пропитывался электричеством от наших с Лешей шуток и намеков. Хотя при Пете мы не обнимались, некоторые быстрые прикосновения он замечал. Да и как можно скрыть такие чувства? Всё во мне горело, искрилось, сжималось, этого было не спрятать.
Тем утром мы разговаривали о происходящем все втроем ― это был первый такой разговор из многочисленных последовавших. Сначала пытались свести всё в шутку, но было поздно. Случайные реплики выдали и поцелуй, и объятья, и вечера, проведенные вместе.
Тут бы и закончить, но нет.
Долгие годы после я гадала, как всё могло бы сложиться, если тогда я решилась бы расстаться с Петей, как только почувствовала новую любовь. Не поймите превратно ― Петю я тоже любила, конечно. Как можно не любить будущего мужа? Наши судьбы сплелись, как корни стоящих рядом деревьев, а ни одному дереву не под силу вырвать корни из-под земли и сбежать.
Если бы я смогла поступить честно, если бы нашла в себе смелость и вышла из этого треугольника, я могла бы, пожалуй, добиться или дождаться Леши. Такие вещи ведь не всегда происходят вдруг, и мне самой понадобилось время, чтобы обнаружить притаившуюся за дружбой влюбленность. Но я не смогла уйти. Не смог и Петя. Никто ни до, ни после не обжигал меня такой ненавистью, как он в те пару лет, когда мы старались склеить разбитое. Я знала, что он никогда не сможет доверять мне вновь. Да и доверять мне было напрасно ― стоило Леше появиться в комнате, сердце мое билось как сумасшедшее. Хотя мы почти перестали проводить время наедине, я всё же находила для себя успокоение в понятных только нам двоим фразах, в случайных прикосновениях, которые мы позволяли себе, передавая кружку или трубку, и в том, что я знала, сколько сахара класть в его чай.
Была и ещё одна возможность спасения, пожалуй. Если бы я была для Пети важнее всего, мы могли бы уехать далеко-далеко. Поселились бы в избушке, без телефона и почты. Читали бы книги, иногда слушали радио, рано ложились спать, гуляли целыми днями. Там, в глуши, я имела бы шанс забыть обо всем и обо всех. Возможно, мне было бы достаточно моих теплых, родственных, тихих чувств к человеку рядом…
