Таня осталась одна в квартире, прежде полной жизни. Порыдала, поплакала, поискала пятый угол. Да и замуж вышла. Возраст подходящий был – двадцать третий год миновал.
С мужем полегче стало. Да и то, балагур был её Иван. Балагур и весельчак. Шутки шутил, жену на руках носил. Миниатюрная для него Татьяна была со своими пятидесяти пятью килограммами в сто шестидесяти сантиметрах.
Счастье закончилось, когда заболела мать Ивана, в дальнем сибирском городке. Иван уехал в срочном порядке, долгих полгода ухаживал за больной. Всё это время Татьяна слушала родной голос только в телефонной трубке.
А потом… Зачем вообще кто-то придумал это «потом». Короткое «извини, встретил другую, на развод подам сам». Сам подал, сам из квартиры выписался. Только за вещами не сам пришёл. Брата попросил двоюродного.
Тот смущённо мялся на пороге квартиры, пока Татьяна собирала вещи уже бывшего мужа. По списку, что Иван брату передал. А брат краснел и бледнел, пытался разговор завести, да только в конце махнул рукой на свои попытки и вообще замолчал.
Уже уходя, не глядя на Таню, попросил прощения то ли за брата, то за всех мужчин разом: – Прости, Татьян. Такие мы мужики иногда дураки бываем…
И снова осталась Таня одна, рыдать, плакать и искать пятый угол в пустой квартире. Только лет было уже не двадцать три, а тридцать. И долгими ночами жалелось, что не осталось детей от её, пусть короткого, но счастливого брака. Не мог Иван стать отцом, а Таня и смирилась с тем со временем. Счастлива была присутствием любимого. Сейчас же и этого не стало.
Но время лечит. Всё проходит, прошло и это. Таня успокоилась, привыкла снова жить одна, улыбаться, несмотря на настроение, пить чай с подругами. Научилась притворяться, что легко и просто отпустила любимого человека и постепенно сама в это поверила. И по-прежнему ходила за котиками по весне. Только полюбить больше никого не смогла, и даже пушистые котики были не способны заставить поверить в новую весну.
Машина вывернула из-за угла почти бесшумно и остановилась буквально в нескольких сантиметрах от едва увернувшейся женщины. Выскочил оттуда мужчина, резко пахнувший мужским одеколоном.
– Да куда же вы лезете? Не видите что ли? Куда вас черти несут?, – он еле сдерживался.
Татьяна совсем растерялась и только пролепетала: – Я за котиками ходила, – прижимая к бешено колотящемуся сердцу и ходуном ходящей груди руки с зажатой в них сумочкой.
– За какими котиками? Зачем вам котики на дороге? – мужчина явно не ожидал такого ответа, а в глазах его проступило тоскливое «только сумасшедшей кошатницы мне не хватало».
