– Когда ты закончишь обучение?
– Осталось девять лун, и меня зачислят в королевскую гвардию.
– А Риша? Кажется, я не видел её больше года.
– Маршал Нордиг её хвалит. Надеюсь, мы и дальше будем служить вместе. Я уже научился понимать её язык.
– Помнится, они с Селеной прекрасно ладили…
Гараш вновь улыбнулся:
– Хотелось бы мне её увидеть.
– Селену? – идея, посетившая Никласа на этот раз, была куда лучше предыдущей. – Это проще простого. Мне как раз нужна твоя помощь, сынок. Дело в том, что я должен как можно скорее возвращаться в столицу, а Вилла с Селеной направляются в Гарцов за лекарством для короля. Если бы я мог просить тебя догнать их и передать кое-что на словах…
Гараш скрипнул зубами:
– Меня накажут. Маршал Нордиг велел возвращаться в Лаков сразу после встречи с капитаном.
– Он простит тебе небольшое отклонение от маршрута, ведь речь идёт о жизни короля, сынок. Как только я буду в Лакове, сразу же пойду к маршалу и объясню, что произошло…
– Это настолько серьёзно?
– Боюсь, что да. Витасу грозит опасность.
Мальчик задумчиво почесал переносицу и, наконец, кивнул:
– Я постараюсь их разыскать. Скажите, что нужно делать.
Когда Гараш, наконец, выбрался из порта, небо на горизонте уже розовело в ожидании заката. Выдвигаться в путь на ночь глядя – не лучшая затея. С другой стороны, до темноты можно ещё проехать добрый десяток тарелов, а это гораздо лучше, чем коротать время в портовом кабаке, рассматривая подгулявших матросов.
Гараш не любил сидеть без дела. Избрав военную карьеру, он стремился, так или иначе, посвящать ей всё своё время. Потому что трезво оценивал шансы.
Если бы не погиб отец, всё могло сложиться иначе. И, хотя наследство и титул, в любом случае достались бы старшему брату, будущее остальных, в том числе младшего, выглядело вполне определённым. Получив образование, о котором говорят «блестящее» и при этом даже прикрывают глаза, будто оно и впрямь блестит так, что больно смотреть, Дум Квестин Алекрос Мармиллион Вегар Тумай сделался бы послом в каком-нибудь государстве, настолько маленьком, что на карте его обозначают просто точкой. Там бы он провёл едва ли не всю жизнь, и лишь к старости, вернувшись домой, начал бы писать мемуары. Если же, несмотря на блеск образования, литературный талант так и не пожелал бы проявиться, бывший посол утешился бы выращиванием роз, коллекционированием янтарных трубок или разведением породистых лошадей.
Будучи ребёнком, Гараш не противился такой участи, принимая её как должное. Повзрослев, начал вяло сопротивляться, но в настоящее противостояние его борьба так и не переросла. Отец погиб, и Гараш остался один.
