Но Таскув перевела дух и пошла дальше, крепко держась за ремень бубна, словно за единственную опору.
Несколько раз она садилась отдыхать, укрываясь с подветренной стороны холма, берегла огонь, чтобы его, не дай Най-эква, не задуло. Вставать на ноги с каждым разом становилось всё тяжелей, лёгкие сжимались в тугой горячий комок. Но она шла, стараясь не думать, сколько ещё саженей впереди.
Поднялась на вершину Таскув только к середине ночи. Уже зашлось слабым свечением небо на востоке, одна за другой начали гаснуть звезды среди облаков. Перед глазами словно вырастали каменные идолы. Каждый не меньше десяти саженей в высоту, а самый большой – и все двадцать. И как будто бы не было тяжёлого пути сюда – из самой земли здесь сочилась сила, омывала невидимыми потоками каждый камень.
Таскув пошла к столбам, чувствуя себя несчастной пылинкой, самой маленькой веточкой мха по сравнению с ними. Она отыскала старое кострище, почти совсем размытое дождями, уложила на него собранные по дороге ветки и от факела разожгла огонь.
Затем расстелила на земле войлок и села у костра, медленно обводя взглядом огромные ребристые изваяния вокруг. Вот одно, стоящее чуть в стороне – это Торев-медведь. А остальные, рядком расположившиеся за ним – его братья. Если пройти чуть дальше, можно увидеть вдалеке плоскую гору Койп, где упал его бубен.
Таскув дышала медленно, глубоко и ждала. Скоро будто бы упругие змеи обвили тело. Всё туже сжимались их кольца, проникали сквозь кожу в самое нутро. А она становилась больше, росла, ширилась, и скоро сравнялась с истуканами. Взглянула вокруг с их высоты, и огромные лёгкие заполнились свежим, пьянящим воздухом. Она понеслась вперёд над бескрайней тайгой, над обширными равнинами, поросшими белым мхом. Увидела земли, которые раньше принадлежали её племени, небрежно брошенные ленты рек и зубцы старых гор. И обхватывала её со всех сторон мудрая тишина.
– Не торопись стать женой Унху, – словно эхо, прозвучал чей-то голос. И Таскув узнала – это Ланки-эква – хоть никогда с ней не встречалась.
– Но почему? Ведь я люблю его.
– Тогда ты не сможешь сделать большое дело. Унху спеленает тебя, не даст развернуться силе, что живёт в тебе. А её нельзя сдерживать.
– Я сама откажусь от неё, если будет нужно.
– И будешь жалеть…
Таскув упала в свое тело, и оно будто разбилось на сотни осколков, но всё же собралось воедино с большим трудом. Она открыла глаза. Совсем рассвело. Солнце расплескалось по лесам и горам, одаривая наконец по-настоящему весенним теплом. Камни разогрелись, а костёр давно потух, сожрав все до единой ветки.
