И вдруг пришло освобождение. Такое долгожданное, выстраданное, которое уже почти перестали ждать, но все равно ждали. Все произошло до обидного буднично и быстро. Просто в один из сентябрьских дней вдруг поднялась стрельба прямо на соседней улице. Вроде бы, ничего необычного, за последний год к ней все привыкли и не обращали особого внимания. Но дяди Мишины немцы вдруг подхватились и куда-то убежали. Папа скомандовал всем на всякий случай тоже спрятаться в погребе. Туда же прибежали и дядя Миша с тетей Любой и с большим сундуком. Долго-долго ухали над головой снаряды. Потом вроде все затихло. Таня высунулась наверх, чтобы разведать обстановку и сразу скатилась вниз с истошным криком: «Горит! Горит!». Тина не утерпела и тоже выглянула. Горел соседний дом, тот, где все так весело колядовали зимой. Пожар перекинулся на дяди Мишин сарай, и вся скотина сгорела. Тетя Люба сильно плакала, Тина тоже – жалко было корову Зорьку, которая так уютно вздыхала, когда девочки угощали ее пучком соломы или сладкой вкусной свеклой.
Тина все порывалась выскочить и своими глазами увидеть тех, кто так напугал противных немцев, но папа строго-настрого запретил вылезть наружу. Только вечером осторожно вернулись в дом. И как раз вовремя – во двор заходили два красноармейца. Да, представьте себе, два самых обычных, запыленных, полузабытых красноармейца со звездами на пилотках. Тина с воплями бросилась им на шею. Они спросили, не прячутся ли поблизости немцы. Проверили комнаты, погреб, попили воды и ушли. А Тина и все-все-все целый вечер радовались и строили планы на будущее. Так закончилась Тинина жизнь в оккупации.
Тинин папа сразу засобирался в Город, а остальные решили еще пожить в селе – неизвестно, как там дома дела. И есть ли тот дом вообще?
Мама сразу пошла работать в сельскую школу. Школу перевели на русский язык. Тина тоже пошла – во второй класс, а Таня – в четвертый. Выдали учебники. Тина с восторгом их схватила и за неделю прочитала все от корки до корки и приступила ко второму разу. А в самой школе было уже не так интересно. Тине было трудно молча высиживать на длинных с непривычки уроках, от постоянного писания страшно болела рука и хотелось вместо сидения на деревянной лавке пробежаться по улице к речке. Учительница была уже другая, не злая Альбомовна, которая била линейкой по рукам. Эта, наоборот, детей любила и жалела, и Тина скоро освоилась и принялась изо всех сил учиться. В школе учеников подкармливали. Каждый день выдавали по ломтю хлеба и стакану кипятка с куском сахара. Если кто-то не приходил в школу, его паек делили между присутствующими.
