– Что тебе? – скользнула она взглядом по свёртку. – Это от брата?
– А как вас зовут? – спросила Галя.
– Ириной Семёновной, а фамилия брата Нефёдов.
– Тогда этот пакет для вас. От него.
– Давайте, – энергично протянула она руку.
Галку обдало холодом. И она, преодолевая внезапно появившееся внутреннее сопротивление, рассталась с пакетом.
– Спасибо, девочка, – с лёгким оттенком кокетства поблагодарила её хозяйка квартиры.
И захлопнула за собой дверь. Лязг щеколды прозвучал коротко, словно точка, поставленная на пишущей машинке, в короткой захватывающей истории. Причём на самом интересном месте и без всякой надежды по-своему изменить её финал. Галина пошатнулась и, прислонившись к стене, безвольно сползла вниз. Сил на то, чтобы вернуться домой, не было.
«Не угостила? – не поверила она. – Ни грамма не дала… Как же так? Я ж полдня сюда добиралась… А она так и не угостила. Какая же я идиотка».
Галя долго ещё сидела у стены, а слезы всё текли и текли.
Ноябрь близился к концу. Ленинград продолжал сражаться, трудиться, жить. Вражеская авиация над ним стала появляться реже. Потому что теперь её главная забота – сорвать доставку продовольствия в город. А это задача не из простых. Тем более, что с двадцатого ноября открылась ледовая дорога через Ладожское озеро. Артиллерийские обстрелы города не прекращались. Однако уже ни вой сирен, ни предупреждения диктора по радио об опасности не могли заставить ожесточённых и ослабевших горожан покинуть свои рабочие места или квартиры. Смерть была так близка, так обыденна, что её перестали бояться.
Вовка уже во второй раз шёл в магазин за хлебом. С утра, отстояв семь часов и не дождавшись его привоза, он вернулся домой. Там немного отдохнул, отогрелся и снова отправился в очередь. Шёл и думал о том, что ещё не началась настоящая зима, а овощей уже нигде не достать. И вдруг впереди, метров за сто от него, в верхних этажах пятиэтажки что-то взорвалось, и целая кирпичная груда рухнула на тротуар. Вовка перешёл на противоположную сторону улицы и взглянул на дом. В доме, на уровне третьего этажа, на месте межоконного простенка бурой пылью клубилась огромная дыра. Четвёртый этаж остался невредим только благодаря тому, что поперечные балки над окнами в этом доме были не короткими, как обычно, а длинными, рассчитанными сразу на три окна. Всё ясно, снаряд ударил.
Пока мальчик подходил к месту обрушения простенка, красноватый шлейф пыли уже лёг на вчерашний снег. И тут Вовка заметил какое-то шевеление внизу. Человек? Как он туда попал? Да ведь всё ясно – шёл по тротуару. Мальчик поспешил к пострадавшему, как оказалось, мужчине. А тот, неловко сбрасывая с себя изувеченной рукой куски кирпичей, штукатурки и осколки стекла, пытался высвободиться из западни. Но получалось это у него неважно, потому что из-под обломков виднелись только его голова и левый бок.
