Трифон слез с подоконника и начал бродить по кухне. Надломленным голосом он продолжил:
– Когда вы въехали в квартиру, я вас всех терпеть не мог. Особенно тебя! Но, наблюдая за тобой все больше и больше, я понял, что у тебя огромное доброе сердце, ты умеешь посмеяться над собой и пошутить смешно, ты несешь какой-то внутренний свет, и в этом свете ты прекрасна. Домовые никогда не должны показываться людям. Никогда. Но я потерял все, и любимых хозяев, и веру в них много-много лет назад, и теперь разрешил себе делать, что угодно. И знаешь, после того дня, когда ты залила своими соплями и слезами пряничный домик, я ни разу не пожалел, что явился человеку и открыл ему свое волшебство. Я думал, что обрел друга и соратника. А теперь ты сидишь, меня позоришь, всхлипываешь, как кикимора на половодье, глазки-щелочки от слез заплыли! И все из-за каких-то трещоток, которые и волоска твоего не стоят! Ну-ка собралась! Поела! Ванну набрала! Сопли смыла! Легла спать! Утром марафет навела! И чтоб завтра несла себя гордо до вашей богадельни и выступила так, как сотня этих Полин не выступит! И не заставляй меня впредь жалеть, что я когда-то явился тебе! – Захарыч тяжело дышал. Он никогда не позволял себе подобное в отношении хозяев.
Арина опешила от такой речи. Она протянула руки и усадила Трифона себе на колени:
– Я даже не знаю, и за что такое хорошее мне тебя подарила судьба? Хорошо, я успокоюсь и завтра выступлю. И мы еще посмотрим, кто-кого. Как ты сказал? Гвоздь или молоток? Так вот завтра я буду молотком. Пойду и правда спать. Спасибо, что просветил,– она чмокнула домового в лысую макушку.
– Иди давай, а то поздно уже, носом клюешь, – Трифон выпроводил хозяйку из кухни, а сам решил еще немного посидеть и осознать – сколько всего ему еще придется объяснить девчонке, прежде чем она вырастет, но улыбался в свою пушистую бороду, потому что был рад этому.
Утром яркое, уже слегка весеннее солнце залило квартиру номер 112. Арина стояла в гостиной и рассматривала себя в зеркало – такую новую, хорошенькую, с красивой прической. Крупные рыжие локоны свободно падали на плечи, а по бокам волосы были собраны и украшены шикарными белыми цветами. Мама с папой бегали по дому, тоже собираясь и хлопоча. Вчерашнюю истерику дочери они оба восприняли как последствие переутомления перед выступлением и утром решили не акцентировать на этом внимание, а наоборот создать для Арины атмосферу уверенности и хорошего настроения.
