Аришка промолчала и быстро убежала оттуда. Она плакала, плакала до самого дома, слезы душили ее. И как она только могла вообще поверить в себя, поверить, что ее заметили, и хорошо к ней относятся. Ясно же, что такое могло произойти только из жалости. И ведь эти слова сказал не кто-то там, их сказали две общепризнанные красавицы и умницы.
Быстро-быстро вбежала она по лестнице в свою квартиру, мечтая только о том, чтобы закрыться в комнате.
– А я тебе шлейф отпарил и проследил, чтоб Глафира самый лучший кусок запеканки тебе оставила! –радостно сообщил ей с порога Трифон. Он очень ждал возвращения Аришки, потому что больше нее хотел триумфа на сцене.
– Да ничего мне не надо! Я страшная, толстая тумба, никакого выступления не будет, убери это дурацкое платье! – закричала девочка, пиная ногами свой шарф и шапку.
На шум прибежали родители, они поняли только, что у ребенка истерика, и она говорит сама с собой.
– Что?!Что такое произошло?!, – папа и мама задавали наперебой этот идиотский вопрос. А все, что хотелось Арине – это спрятаться куда-нибудь подальше, залезть прямо вглубь ее одеяла с единорогами, чтобы даже вездесущий домовой не нашел. Она вырвалась из рук родителей и закрылась у себя в комнате.
Арина не помнила, сколько она так просидела в темноте и в слезах. Успокоившись, она решила пойти на кухню, выпить чаю и подытожить в мыслях этот отвратительный вечер.
На часах была половина двенадцатого, квартира спала. На кухонном столе Арина увидела дымящуюся чашку с надписью «Самая красивая» и большой кусок запеканки на тарелочке с принцессами. Конечно, домовой давно прочитал ее мысли и был в курсе всего.
– Знал, что я в итоге выползу. Да-да, я голодная, бедная, несчастная! Давай, начинай меня расспрашивать и жалеть, – равнодушно произнесла Аришка.
Она отхлебнула потрясающий ароматный чай, и сразу приятное успокаивающее тепло окутало ее изнутри, и домовой подал голос:
– Неплохо, да? Представляешь, еще летом Марфа чабреца несколько пучков подарила мне, а я в бирюльки свои закинул и забыл. Пей, успокаивает.
Аришка вопросительно посмотрела на Трифона, он сидел на подоконнике и ковырял опавший лист фикуса. Вздохнув, необычайно серьезно для него, он продолжил:
– Что тебе сказать? Жалеть даже не собираюсь, потому что причины нет для этого. Все так. Они считают тебя пылью под ногами. Но вот, что замечу. Ты услышала какие-то гадости от двух пустышек-дурех и сразу же сдалась. Небольшое препятствие, небольшая сложность и все – ты сдулась. И поверила в эти глупости, которые они наговорили. Конечно, можно все отменить, это же проще простого. Не пойти и все. Забиться в угол. Остаться девочкой для насмешек. Но! Если ты сейчас сдашься, то проиграешь. Проиграешь не конкурс, не выступление, а саму себя. Из обычного жизненного выбора – кто ты: гвоздь или молоток? Сдавшись, ты выберешь быть гвоздем.
