Люди перебрались жить в космос много веков назад. Не все люди, конечно, а избранные, ведь жизнь в космосе была дорогой. И очень престижной. Сотни и тысячи космических станций плыли по орбите Земли, Марса, Венеры, и других планет. Эти сияющие станции-дворцы ничем не походили на тесные, неудобные станции времён начала освоения космоса. Космическая станция моей семьи называлась «Палатион». Это было просторное строение, зеркальное, округлое снаружи, внутри оно напоминало рыцарский замок. Повсюду были гобелены, тяжёлая, резная мебель, древние картины в потемневших рамах. Портреты моих предков, кисти самых известных художников. А за витражными окнами светился голубым светом огромный Уран. Центром «Палатиона» был сад, просторная оранжерея, полная плодоносящих деревьев, и цветущих кустов. Там было свежо, там были маленькие водопады, там жили бабочки.
Я знала, что на Земле природы гораздо больше, чем в моём саду, но я всё равно никогда на Землю не хотела. У нашей семьи был маленький, но очень быстрый космический корабль, на котором можно было отправиться в любую часть вселенной. До Сатурна было лететь два дня, до Юпитера, четыре. До Марса неделю. Да, это было довольно долго. На Земле не было таких расстояний, там можно было попасть в любую точку планеты практически мгновенно. И от этого Земля мне казалась душным и тесным местом. То ли дело космос, где после комфортабельного недельного путешествия можно было окунуться в кипящую жизнь орбиты Марса, с его фешенебельными магазинами, и сияющими ресторанами, а потом отправиться к Венере, чтобы насладиться новой театральной постановкой или выступлением популярной певицы. У нас на Уране такие путешествия планировались заранее, к ним готовились, их ждали, для них специально отшивали целый гардероб новых платьев. Я не представляла себе жизни без таких поездок. Я не представляла, как можно было жить иначе, я смогла бы ещё жить на орбите Марса, но я никогда не хотела на маленькую провинциальную Землю, чуть ли не целиком заселённую фермерами.
— Алесия, ты взрослеешь, — сказала мне моя мачеха, Каренза.
Услышав «мачеха» легко представить себе женщину-злыдню, угнетающую несчастную падчерицу. Каренза не была злыдней. Я не могу сказать, что она заменила мне мать, нет, совсем не заменила. Но подружиться с ней у меня получилось.
