Подавали газеты в углу за дверью. Подавали аккуратно связанными в кипы. Подавали, потому что ленивые хозяева давно не сдавали макулатуру. Ленивый хозяин – лучший друг голодного мыша (мыши?)! Особенно если у него есть такой кот, как Таракан.
Да-а… А на улице в это время кончалось лето. А мы сидели, пили чай с вареньем и не открывали окон, и не выбегали во двор, и не стояли тихонечко в задумчивости, не удивлялись ничему, и вообще мы были как два уставших путешественника. По нашим обветренным, измождённым, изборождённым морщинами лицам совершенно невозможно было прочесть наши мысли. Говорили мы мало – значительно и непонятно. Со стороны – так просто чушь пороли. Чушь, ясное дело, вырывалась и жалобно повизгивала.
– Вот это чушь! – сказала Юлька.
Но тут неожиданно Остронос из-под абажура совершил грехопадение (грехонападение?) на мой локоть и опять промахнулся. И, сгорая со стыда, вновь убрался под стол – подальше, значит, от греха. Спасала Хитроглаза его удивительная по нашим временам стеснительность. Другой жужжал бы, а этот укусит или промахнётся – а всё бежать. За эту его скромность и ценили мы с Юлькой ЗЗЗуммера.
– Хоть бы пришёл хоть кто… – сказала Юлька.
– Хоть бы…
Юлька отодвинула стул и села прямо на пол. Прислонилась спиной к радиатору (для тёплости?), руки сложила на коленях, а на руки положила боком голову, так что одно ухо слышало вниз, другое – слышало вверх.
– Почтальоны могли бы и по ночам ходить. В плащах. Постучался. «Кто это?» – «Почтальон». – «Как мы вас ждали!» А он такой мокрый весь. Замёрзший, синий. «Вам письмо, – он говорит, – телеграмма». А мы: «Садитесь. Как раз мы чай пьём. Вы с малиновым вареньем любите?» А он: «Необыкновенно». А ты говоришь: «Я вашу работу понимаю». А я письмо читаю. А он: «Служба». А ты: «Сколько вы получаете в месяц, если не секрет?» А он: «С уральскими?» А ты: «Можно и без». А он: «Тысячу пятнадцать». А ты: «Хватает?» А он: «Как сказать…» А я: «Может, вам ещё чаю? Посмотрите, как вы замёрзли». А он: «Спасибо. Нужно идти. Служба! Всегда бывает приятно общаться с понимающими людьми. И особенно варенье. Это было очень хорошее варенье». А я: «Мама варила». А он… – сказала Юлька.
– Только почтальоны сейчас все в Америке. Как раз там день сейчас. А в Южной вообще весна. Бананы расцветают. Вот. Ну а как свечереет, почтальонов – в самолёт и срочно к нам. На почте вручат им сумки с письмами, велосипеды, и они поедут… – сказал я.
– Хоть бы хоть кто… – сказала Юлька.
