Колыбельная для моей звездочки | страница 13
Вдаль смотрела вредная шишига долгим бессмысленным взглядом. Вдали там мерцал зелёный огонёк. Как звезда почти… или даже звезда зелёная. Шишига смотрела на огонёк и вздыхала беззвучно. Шишига страдала бессонницей. Оттого, наверное, что часто вспоминала молодость. А может, и по другой какой причине. Но только страдала хорошо, молча, не так, как некоторые – разревутся, в доме всех перебудят. Родственники люльку качают до утра, погремушками усердно брякают, температуру взволнованно меряют, а потом сидят в мокрых полотенцах на головах, словно какие-то жители Востока у высохшего колодца посреди Сахары, и пьют, напиться валерьяночки не могут.
Алейкум ас-салям, дорогой!
– Всё! – сказала Юлька. – Терпению моему пришёл конец! Разве так сказки рассказывают? – И качнула зелёный абажур.
Заскользили вдоль стен тени, а придомный комар Остронос и Хитроглаз, ЗЗЗуммер-второй, перепуганно шарахнулся под стол. От греха подальше. ЗЗЗуммер-первый был контужен и потом погиб, под Мышкой или подмышкой, Юлькиной подмышкой, контуженный Юлькой же, находившейся в самом приятном состоянии сна.
– Неправильно, – сказала Юлька.
– Ах ты, вредная Юлька! – сказал я строго. – И это говоришь мне ты?! Именно ты?! Не та какая-нибудь послушная дочь?! Не всякая там отличница?! Не какая-то беззаветно и яростно драящая тарелки и чашки?! Люди!
– А ты яичницу плохо жаришь. Всюду подгорает. Даже не выберешь. И потому всё, что масла мало кладёшь, – сказала Юлька.
– Допустим, масла я кладу мало, потому что я с детства в нужде и экономный. А выбирать следует желтки сверху. Там никогда не пригорает. А остальное – выкидывать с лёгкой душой, – сказал я.
– Лучше тогда и сковородки выкидывать с лёгкой душой, – подумав, сказала Юлька.
ЗЗЗуммер-второй возник из-под стола и взмыл выше солнца-абажура, под самое небо-потолок. И зазвенел задумчиво. Орёл!
А Юлька сразу спросила:
– В каком же это ухе у нас звенит?
Я посмотрел на задумчивого Остроноса. Хитроглаз перемещался к левому Юлькиному уху.
Тогда я срочно сказал:
– В правом конечно!
– Ты подсмотрел, – сказала Юлька.
И в комнате стало тихо. И во всём доме. И даже будто во всём мире. Правда, где-то на периферии бродили голодные мыши. Бродили, пищали. Пищали и жевали кирпичи и доски – строили широкую, просторную дорогу в наш дом. Строительство подвигалось туго – у мышей болели зубы. Мы с Юлькой давно им не завидовали, зато мыши невероятно завидовали нам.
«Ах, сколько прелестных съедобных вещей, а они пьют чай с малиновым вареньем, – шушукались (пипикались? пикировались?) мыши. – Какой божественный букет! Какой восхитительный аромат! А как подают! Ну что за чудо, что за нектар эти старые газеты!»
