Глаза начинали всё чаще и чаще закрываться, и Ханни поймала себя на мысли, что сон всё же начинал брать верх над её взволнованным состоянием, вызванным предотъездными суетой и заботами. Сладко зевнув, не забыв при этом прикрыть рот тыльной стороной ладони левой руки, она спрыгнула с подоконника и направилась было к своей кровати, как из левой бельевой корзины донеслось писклявое ворчание, остановившее Ханни на половине пути. По обе стороны от двери в гардеробную стояли две большие бельевые корзины, которые были приспособлены, если можно так выразиться, под спальные места для двух её подопечных, а по меткому маминому выражению – в них были «обустроены комфортабельные лежбища для двух отъявленных авантюристов»…
Около двух лет назад папа вернулся домой из долгой командировки на Мадагаскар. На этот африканский остров он ездил в качестве одного из научных экспертов в составе международной комиссии, которая в свою очередь вела расследование деятельности выявленной сети подпольных лабораторий, в которых проводились запрещенные опыты над животными. Он вошел в дом немного смущенный, с видом провинившегося ученика, внеся с собою переносной контейнер, который обыкновенно используют для перевозки животных. Мама с любопытством осмотрела папу и, приподняв правую бровь, молча, одними глазами, задала понятный ему вопрос: «Чтобы это всё значило, милый мой супруг»?
Отец оставил контейнер у входа, быстрым шагом приблизился к маме, крепко её обнял, поцеловал и скороговоркой произнес: «Здравствуй, одуванчик! Прости меня, но я не смог поступить по-иному. Откровенно говоря, я пока не знаю, что мне с ними делать, но предчувствие мне подсказывает –толковая идея витает где-то рядом».
Ханни в это время, прибежав на голос отца, остановилась за одной из колонн холла и с любопытством ожидала дальнейшего развития событий.
Мама приблизилась к контейнеру и спросила отца: «Позволишь открыть? Я надеюсь, Генрих, это не ящик Пандоры, из которого мы выпускаем страшно подумать что».
– Поверь мне на слово, они тебе понравятся! – с улыбкой ответил папа.
Мама в ответ иронично хмыкнула и осторожно приоткрыла дверцу контейнера, поспешно отойдя в сторону.
Несколько секунд спустя из приоткрытой дверцы контейнера появилась симпатичная мордочка зверька похожего на суриката усердно обнюхивающего воздух. Ещё спустя несколько мгновений зверек медленно, озираясь по сторонам, вышел целиком из своего укрытия и уселся на задние лапы в полуметре от дверцы контейнера, накрыв передними лапами свою голову и замерев в таком положении словно статуэтка. Через секунду-две из контейнера буквально пулей выскочил второй зверек и, уткнувшись в первого, мгновенно развернулся и прижался к его спине своей спиной, прикрыв также передними лапами голову. Эти зверьки, застывшие в описанной композиции, по своей природе происхождения были действительно близки к сурикатам из пустыни Калахари, но по своей сути они являли собой новую разновидность этих млекопитающих из семейства мангустовых. Во-первых, они для своего возраста были весьма значительно крупнее своих пустынных сородичей. Во-вторых, их мех был куда как длиннее и гуще, от чего при первом взгляде они очень напоминали мохнатые плюшевые игрушки. В-третьих, и что самое главное, – это их совершенно невообразимый окрас. Появившиеся из контейнера зверьки были настолько пестры, что от этой яркой радужности просто рябило в глазах. Разнились они между собой только по форме узоров своего окраса. Узор первого суриката представлял собой скопление разноцветных пятен, напоминавших скорее хаотичную смесь клякс и брызг. Словно некий маляр размахивал вокруг себя кистью, поочередно обмакивая её в разные банки с красками всевозможных цветов, а в это самое время сурикат случайно пробегал мимо по делам и оказался под этим цветным ливнем. Узор второго суриката был математически точно по линейке вычерчен в виде поперечных полос, будто у зебры, но только полоски его были все, конечно же, разных цветов, – эдакий морячок в цветастой тельняшке.
