Домовые ведь долго живут, куда дольше людей.
Пошли в театре репетиции: стали на роли, что старая прима раньше играла, молодых актрис вводить. И роль Золушки досталась юной Саше, тоненькой и золотоволосой.
Очень домовёнку эта Саша нравилась: говорила она нежным голосом, не курила, как другие актрисы, дымных палочек и любила мазать за ушами каким-то душистым снадобьём из хрустального пузырька.
И потом долго пахло от неё волшебными цветами…
Суфлёрушко уже понимал: куклы куклами, но и от актёра многое зависит, ведь говорят и поют все куклы актёрскими голосами. И вот стала Саша играть Золушку, и так дивно пела она её песенки, что сердечко у домовёнка трепетало и сочились из глаз водяные капельки.
– Эх, – ворчал дедушка, – и ты туда же, очеловечился! Домовым плакать не положено.
* * *
А в это самое время стал пошаливать на колосниках над сценой один стригун неуловимый…
Если кто не знает – стригуны они и есть стригуны, всё стригут и режут, что им по дороге попадается. Попалась нитка – нитку стриганут, попалась верёвка – верёвку порежут, попадись им канат, даже трос стальной – и по нему полоснут своими острыми, как лезвия, когтищами. Будут вжикать и вжикать, пока совсем не перетрётся.
Просто так, не для чего, такой уж у них нрав.
Всякий вам скажет, сколько от этих стригунов вреда. В театре – особенно: и пуговицы с костюмов летят, и шнурки на ботинках лопаются. Может оторваться даже целый занавес.
Стригунов гонять очень трудно: юркие они, узенькие, везде пролезут. Вот и приходится домовым денно и нощно заделывать в стенах дырки, затыкать щели, замазывать самые малые трещинки – всё от вездесущих стригунов.
А этот нашёл-таки тайный лаз: прошмыгнёт, навредит – и скроется.
Измучились дедушка с домовёнком от его злых шалостей.
И вот как-то раз кончался вечерний спектакль, пела Золушка-Саша свою финальную песенку – голосом, точно колокольчиком, звеня. Сидел в уголке за кулисой домовёнок и от счастья таял.
И вдруг видит: декорация от прошлого действия, что над Сашиной головой высоко-высоко на колосниках висела, как-то странно качается. Присмотрелся Суфлёрушко – а глаза у домовых зоркие – и видит: канат, что декорацию держит, почти совсем перетёрт, вот-вот лопнет.
«Стригун шалит, – мигом догадался домовёнок, – надо Сашу спасать!»
А на сцену ему никак нельзя, на сцену ему не положено – но ринулся он туда, прямиком к Саше. Подскочил – и толкнул её в сторону. И как силёнок-то хватило?
Домовые ведь маленькие.
