И грим актёрский – это та же маска.
Только куклы играют без масок, самих себя.
В общем, в театре голышом только дураки шастают: кожаный ты или мохнатый – будь любезен, надевай театральный костюм.
Одёжка у домовых от работы очень быстро изнашивалась, но с новой сложности не было: оторвут кусочек малый от старой бархатной кулисы – а Тиша им балахончик и смастерит.
Она хоть и шуршавка, но на лапки ловкая.
А ещё любил домовёнок в театре свет…
Свет тут особенный, на разные цвета разложенный, чтобы на сцене красоту создавать. Сидит в будочке осветитель и светом управляет, а лампы для этого у него разные, и большие и малые – прожектора называются.
А ещё есть у края сцены рампа, где тайные огоньки спрятаны, и над сценой тоже разноцветные фонарики-софиты светятся. И от этого света каждый актёр на сцене, человек он или кукла, точно сиянием окружён, и всё, что он делает и говорит, становится яснее и значительнее.
Точно театральный свет из всего самую суть высвечивает.
Диво дивное…
Кроме родного театра был ещё и странный чужой мир за окошками, поглядывал на него иногда Суфлёрушко, притаившись за занавеской: ходили там люди, бегали странные хвостатые четвероногие, ни на кого не похожие – ни на шуршавок, ни на скрипунов, ни на стеногрызов.
Ездили разноцветные ящики на четырёх колёсах, в темноте лампами перед собой светили.
А над всем эти носились крылатые, чёрные да серые, пронзительно кричали и иногда шумно садились на подоконники за стеклом, топотали, гукали.
– Это птицы, – ворчал на них дедушка, – вот лешие: всё бы им носиться, как угорелым.
А на прочие вопросы домовёнка о странном наружном мире он отвечал так:
– Не думай о нём раньше времени. Всё узнаешь, когда придёт нужный час.
И вот поехал как-то дедушка с театром на большие гастроли, на целый долгий месяц. Суфлёрушке толком всё объяснил: чего делать, чего не делать, за чем следить особо внимательно. Взял рюкзачок с пожитками и узелок с испечёнными Батон Батонычем сладкими булочками, метлу свою прихватил – и устроился в углу большого ящика, в котором кукол на гастроли возят.
Все актёры уехали.
В театре в это время у остальных работников отпуск был: и у смешливого гардеробщика, и у ворчливого кассира, и у румяной буфетчицы, и в мастерских. Являлся по утрам охранник, сидел до вечера в будке под лестницей, а на ночь тоже уходил, нажимая в укромном месте хитрые кнопочки, чтобы от них сигнал шёл, если недобрый человек в двери-окна полезет.
