Но странный Хромой, похоже, уже принял решение.
– Всегда приходится делать что-то впервые, – почти улыбнулся он: не губами, а легчайшим оттенком голоса. – Я знаю, у вас это превосходно получится!
Ольга всё еще колебалась. Все дружно бросились её уговаривать. А в глубоких глазах незнакомца уже светилась лукавая уверенность в успехе. На какое-то время все отвлеклись от самого предмета спора – от куклы. Я взглянула на неё – и могу поклясться! – перехватила насмешливый взгляд её фиалковых глаз. На долю секунды эти глаза задержались на моём лице, скользнули прочь, отыскивая Ольгу… Крошечная рука с зеркальцем дрогнула – казалось, случайно – и зеркальный зайчик коснулся Ольгиного лица. Я зажмурилась.
– Хорошо, – тотчас сдалась Ольга, – я постараюсь.
– Вот и чудненько! А веер мы со Малявочкой сделаем, – щедро пообещала Мадам Юля, глядя уже в мою сторону. – А, Малявочка? Ты у нас китаец почти, сладишь веерчик мелкоскопический?
Я открыла глаза. Кукла таращилась в пустоту бессмысленно и очаровательно. Обычное кукольное личико – счастливое, на грани полного идиотизма…
– Их бин, – машинально кивнула я с тарабарским поклоном, – будет вам веер.
Таинственный Хромой пристально посмотрел на меня – и отвернулся.
Странный такой взгляд…
В крошечном мирке театральных мастерских было всё: рабы, надсмотрщики, шпионы, непонятые гении. Были разочарования, успехи, предательство и любовь. Были также неудобоваримые порядки, странные вещи, фальшивые деньги – как и везде. Был здесь и свой правитель – начальник и настоящий деспот. В силу редкого стечения обстоятельств аристократическая европейская кровь причудливо смешалась в нём с восточной, породив личность исключительную. Он мог и миловать, а мог казнить без суда – и казнил частенько: летели с плеч головы провинившихся, особенно – театральных бутафоров. Казнённых быстро сменяли новички, мы едва успевали запоминать их имена. Валериан Генрихович, он же Валериан Кровавый – в одном лице и начальник мастерских, и кукольный механик – царил над нами, как кровавый шекспировский герой.
А значит, скучать не приходилось.
Вот и сейчас, эхом царственной поступи разгоняя тишину коридорчика, он шествовал к нам – вершить судьбы и поворачивать колесо истории. В дверях правитель на мгновение столкнулся с незнакомцем. Тот оглядел Кровавого с головы до ног довольно бесцеремонно; затем отвернулся – и вышел, постукивая тростью.
Правитель исполнился неподдельного монаршего изумления. Возможно, это спасло кого-то из нас от скорой и неминуемой расправы.
