Честно говоря, об этом даже рассказывать не хочется. В общем, как тогда и писал, поехал к ней. Это было уже почти перед самой эвакуацией. Увидел-таки этого хлюста, что подле нее увивается. Как мне рассказали возвышенские пацаны, он, вроде, француз, но живет в Испании. Зовут Николя. А я как в Возвышенку прикатил, сразу же завернул к ней домой. У калитки её мать. Сказала, что Галина недавно на танцы в клуб пошла. А сама смотрит на меня с таким сочувствием, дескать, пролетел ты, парень, круто пролетел. Ладно, думаю, посмотрим, под что они там танцуют. Под балалайку, что ль?
Подъехал на велике к их развалюхе, а из окна – представляешь! – музыка доносится. Правда, старинная, какая-то годов пятидесятых, а то и того раньше. Откуда такое? – думаю. Оказалось, тут у одного деда на чердаке завалялся патефон (ты, небось, такое «чудо техники» и в глаза-то не видел!) и целый чемодан старых пластинок. А его бабулька когда-то занималась хореографией. Была даже победительницей каких-то конкурсов. Ну, она и надумала, так сказать, передать молодым опыт предков, научить местный молодняк всяким там полькам, танго и фокстротам. Все там теперь такие важные – на пьяной козе к ним не подъедешь! О-ё-ёй! Зашёл я в клуб, там под потолком штук пять ламп керосиновых, в зале – дым коромыслом. Человек тридцать под патефон что-то наподобие кадрили выкаблучивают.
Гляжу – Галина с каким-то лохматым как пудель остолопом на пару отплясывает. Ну, я сразу смекнул, что это он и есть. Конечно, сам понимаешь, что у меня при виде этого цуцыка, грубо говоря, аж руки зачесались. Уж так захотелось его «приголубить»! Ну, думаю, ладно, сейчас ты у меня отпрыгаешься. Я твои «плясалки» вмиг пообломаю. Тут танец закончился, гляжу, Галина ко мне идет. Врать не буду – хоть виду и не подал, а внутри от радости всё и задрожало, и запрыгало. Решил: сейчас ей всё и скажу, что, мол, предлагаю руку… Ну, и всё такое.
Только она меня тут же остудила – я и рта открыть не успел. «Зачем, – спрашивает, – приехал? У тебя ж теперь есть крутая ухажерка. Нам, убогим, не чета. Вы со своей Катериночкой после свадьбы здесь жить собираетесь, или поедете в Копенгаген, к её папе-профессору? Ну, что молчишь?» Меня тут и в жар бросило, и в холод… Стою – не знаю, что сказать. Язык, прямо, как отнялся. Понимаю, что кто-то подставил меня круто, что доказать ей надо – брехня это всё. А я растерялся, стою и молчу как пень.
А она усмехнулась так невесело… «Значит, это правда? – говорит. – А я-то надеялась… Больше сюда не приезжай. И не вздумай выяснять отношения с Николя. Если приехал его бить, запомни: хоть пальцем тронешь – завтра же пойду с ним расписываться. Предложение он мне уже сделал. Прощай». Помахала мне рукой, повернулась и пошла. А я стою, как вкопанный, волком выть готов. И понять не могу: откуда, вообще, она могла узнать кто такая Катрин? Кто ей наплёл, будто я на датчанке жениться собираюсь?
