Она присела у его кровати на стул, который приготовил профессор, коснулась дрожащей рукой его кожи, осторожно погладила, стараясь избегать поражённых участков. Дотронулась до оставшейся ещё на месте защитной каталитовой панели на его груди – но сразу же отдёрнула руку.
– Ему больно? – спросила она, обернувшись. – Он страдает?
– Возможно, – уклончиво ответил Клод. – Не трогайте его импланты.
Миссис Брукс всхлипнула и протёрла глаза. А потом снова повернулась к сыну. Попыталась улыбнуться ему, хотя бы глазами.
– Прости, что нас не было рядом так долго. Мы любим тебя. Это ничего… Ничего, мой мальчик, у тебя всё заживёт. Не плачь… Всё будет хорошо. Ты поправишься.
Терус заглянул ей через плечо. «У него слёзы в глазах. Элоиз действительно плачет. Наверное, от боли. Он слишком измучен, чёрт… – от досады всё сжималось у него внутри. – Ну почему, почему только наука требует таких жертв?! Всё ради моего исследования… Если бы эти люди узнали, то растерзали бы меня». Всплыли в мозгу слова Джессики, которые она выплюнула ему в лицо перед тем, как уволиться… Он отвернулся и уткнулся в приборы.
Родители умирающего эльксарима никак не соглашались уйти, и Вергхем устроил их в свободной комнате с позволения полковника. Наступала ночь, а Элоиз был всё ещё жив. Хондже сменил на посту другой ассистент. Медики боялись оставить киборга без присмотра. Профессор Вергхем зашёл к нему перед сном и велел ассистенту поставить укрепляющую капельницу и обезболить эльксарима.
– Пока он жив, мы должны поддерживать, – сказал ведущий медикомеханик. – Хорошо, если ему удастся уснуть. Нам всем его очень жалко, но только без выкрутасов, товарищ! Позволите лишнее – об этом обязательно узнают.
– О чём вы говорите? – с болью в голосе переспросил ассистент.
– Хорошо, если не о чем.
Ещё даже не рассвело, когда Терус Хондже явился на смену в палату реанимации. Ему не спалось в эту ночь. Мысли возвращались к одному и тому же, стоило прикрыть глаза – и перед ними всплывали образы, не дающие спать… Возможно, Джессика оказалась права насчёт кошмаров? Спеша по пустым коридорам, открывая запертые двери, он думал только об одном. Жив ли ещё Элоиз? Наверняка он скончался ночью. И слава Богу, невыносимо было смотреть на его страдания, этак действительно недолго свихнуться! «Надеюсь, этот бедняга отмучился», – так думал учёный.
А нацепив респиратор и войдя, наконец, в палату реанимации, сразу встретил на себе совершенно осмысленный взгляд пациента. Эльксарим не только был жив, но выглядел гораздо лучше вчерашнего. Терусу показалось даже, что тёмные участки некротизированной ткани под его кожей уменьшились. Ночной дежурный дремал на крутящемся стуле, облокотившись о стенку. Светила тусклая настенная лампа, которую, похоже, не выключали всю ночь.
