Мишка никогда не занимался физической работой, руки у него мягкие, ладони узкие, пальцы длинные живые. У него ловко получилось залезть в чужой карман и вытянуть оттуда платок и несколько монеток. Монеток оказалось пятьдесят одна копейка, платок он живо обменял на алтын и того у него оказалось пятьдесят семь копеек, до рубля осталось набрать совсем немного. Третья кража оказалась неудачной. Попался. Мишку избили и, самое обидное, вывернули карманы и забрали все деньги. Мишка долго плакал у Кремлёвской стены, но слезами горю не поможешь. На четвёртой краже он выдернул шёлковый платок нагло, почти в открытую, показал бывшему обладателю платка язык и скрылся в толпе. Мишка решил, что на сегодня приключений хватит, а платок оставить себе на память, на удачу. В усадьбе Филимоновых управляющий Гаврила отчитал его зато, что он где-то шлялся, Мишка хмуро выслушал его и сказал, что всю работу, какую надо исполнить, он сделает.
Спал Миша в эту ночь плохо, его тянуло туда, на Красную площадь. Утром, быстро переделав все дела в усадьбе, он рванул на торг. Ему повезло сразу, из первого кармана Мишка извлёк рубль двадцать и платок. Платок продал знакомой торговке, в кармане у него звенело один рубль двадцать три копейки, и Мишка решил больше не испытывать судьбу. Хотел было потратить двадцать копеек с алтыном, да не придумал на что.
В усадьбе он отыскал Дуню и показал ей рубль.
– Ночью могу принести.
Дуня презрительно фыркнула и молча ушла. Миша целый день думал: идти ему ночью к Дуне или не идти. Вечером решил, что идти, если выгонит, то рубль цел будет.
Ночью Мишка тихо, в одних чулках, что бы ни стучать башмаками, пробрался в комнату Дуни. Положил на стол, что б слышала, рубль, разделся и нырнул к ней под одеяло. От волнения перед предстоящим, Мишу такая дрожь пробила, что он еле с собой справился. Опять он накинулся на неё, жадно шарил руками по её телу. Дуня обняла его и прошептала на ушко:
– Да не спеши ты, Мишенька, я же тебе всё разрешаю, будь поласковей.
Когда всё свершилось, и Мишка отвалился от неё, задыхаясь от восторга и от своих действий, восстановив дыхание, спросил:
– А ты, что ж, не девица?
– Ишь, чего за рубль захотел. Нет, Мишенька, до тебя охотники нашлись.
– И кто же?
– Хозяйский сынок, Андрюшка.
Про то, что первым-то был Гурий Петрович, она говорить не стала.
– Как же ты позволила?
– Как тут не позволить? На конюшне запорют до смерти, лучше что ль?
– За что?
– Найдут, за что. Тут хоть порченная, но живая. Не будет у меня, Миня, ни мужа, ни деток, буду как Фёкла.
