– Понимаю. Ну что ж, тогда я и не претендую на вечную жизнь. Пусть другие, кто помогал своими руками, получают желаемое.
– Не отчаивайтесь, в добрых делах всегда есть к чему стремиться. Ваш отец писал об этом, это мысль была ему близка.
– Вы знали моего отца? – я был удивлён, ведь странника здесь никто не знал, он, вероятно, никогда не был в этих краях. – Вы виделись с ним? Когда? Где?
– Давайте поговорим об этом в следующий раз, – странник встал. – Извините, но вынужден вас оставить, у меня дела, которые нельзя отложить.
Я спустился по лестнице и увидел Марту. После разговора со странником у меня осталось ощущение, будто бы я обязан…, да нет, не обязан, но будет лучше, если я сделаю что-то сам, не перекладывая на других. Не то что бы я вдруг решил коллекционировать добрые дела или и вовсе поверил, что за них дают бессмертие, но порыв души есть порыв души. Марта возилась с керосиновой лампой.
– Добрый день, Марта. Сегодня душный день, – сказал я для начала разговора.
– Да, пожалуй, весь месяц такой, – Марта не отвлекалась от своего занятия.
– Марта, я давно смотрю, как трудно вам живётся. Чем бы я мог вам помочь? – я попытался вплести это в разговор естественно, но, судя по реакции Марты, у меня это не получилось.
Она перевела свой тяжелый взгляд на меня и поставила одну руку себе на талию, так что вид у неё стал весьма сердитый. Я стал оглядывать дом, чтобы не чувствовать на себе её взгляд.
– Господин газетчик, вот у меня муж со вчера не приходит домой, валяется в канаве или пьёт с дружками в трактире. Вы мне что, советуете к нему через газету обращаться?
– Нет, конечно, не через газету, он её сейчас не прочитает. Я ведь могу помочь сам, – на слове «сам» я сделал такой акцент, что самому стало неприятно от своего бахвальства.
– Ну если сам, то валяй, только мне не мешай. Вон младшенький задачку решает, помогай, если осилишь, – Марта махнула полотенцем в сторону мальчишки хулиганского вида, сидящего в углу. Он грыз орехи над книжкой, то и дело смахивая скорлупу со страниц.
Я, конечно, ожидал не этого. Нет, не поклона и благодарностей, но чего-то похожего на толику уважения и готовность получить эту самую помощь от доброго человека. Впрочем, теперь я уже не был уверен, что числюсь добрым человеком в этой деревне.
Я спешно покинул их дом и направился в редакцию. Узнал бы об этом Жозеф, назвал бы меня дезертиром. А я бы с ним согласился.
* * *
