В питейном заведении провинциального городка Российской Империи, как и в других таких городках, по вечерам не было ни одного свободного места, хотя и почти полное отсутствие свободы движения не уберегало хозяев от ущерба за битые бутылки и ломаные во время драк стулья.
Здесь же коротал свои вечера и Борис не в самой приличной, что не странно, компании. Не будет лишним уточнение, что алкоголь Борис употреблял нередко и с желанием, поэтому он часто становился свидетелем пьяных разборок, которые сам и провоцировал. Касательно компании, то её выбор принадлежал настроению рабочего. Чаще оно советовало общество мужчин из соседних фабрик, реже (но не слишком) – известных в заведении женщин, вальяжно разваливающихся на коленях Бориса и каждого другого, кто их подзовёт.
– Марфа – дрянь последняя! – говорил неприятной наружности человек, опустошая даже не третью кружку. Морщинистой ладонью он вытер тонкие губы. От засаленных волос и высокого лба отражался свет свечей.
Мужчина этот, Мирон, работал извозчиком и имел многолетний, как говорят дворяне, стаж. Его лошадь затоптала не одного пешехода; из его повозки вывалился не один чиновник. Остаётся загадкой, как его до сих пор не повесили или просто не избили за ближайшим углом.
Борис был знаком с Мироном не так давно, но уже успел невзлюбить его. Не было ни одного существенного повода для личной неприязни, но это мало беспокоило Бориса, всегда полностью отдававшегося внутренним ощущениям и побуждениям. Ему непременно хотелось разозлить неутомимо ругавшего свою супругу извозчика, с которой он пару раз встречался.
– Зря ты так. Хорошая у тебя жена. Ласковая.
– Чего?
Борис удовлетворённо улыбнулся, когда Мирон привстал. Его глаза горели диким пламенем, а руки уже сжались в твёрдый кулак. Гул в кабаке немного стих.
– И такая послушная! Что ни попросишь, то и сделает.
За Борисом засмеялись его товарищи по заводу и остальные знакомые, имеющие те или иные счёты, коих было немало, с Мироном.
– Кстати, понесла она уже? – задумавшись, осведомился рабочий.
Выскочивший из-за стола извозчик схватил кружку и разбил её, оставив ручку с острыми краями. Скалясь, как бешеная собака, Мирон бросился на переставшего смеяться Бориса. Рабочий вылез со своего места, чтобы не быть зарезанным прямо на нём. Мужчина больше не веселился, поддавшись внутренней панике.
