И ослушался молодец мудрых волхвов слободских. И послушался скверной бабки коварной мерзостной. Не зарыл он в землю Горынчища, чтоб истлело тело поганое. Запалил-разжег превелик костер, кинул Змея в огонь пылающий.
Засмеялась бабка зловещая и исчезла – будто и не было.
А из гари, из пепла змеиного нечисть всякая понародилася: комары и слепни и оводы, и клещи, и мухи зловонные, народились и блохи прыгучие, и клопы и вши кровососные… навредила бабка окаянная. Эвон как – сидим, д-ай все чешемся.
Хто така?
Сам смекай. Чай не маленький.
Живут по градам… с метлами, со ступами… Важные такие – фу-ты, ну-ты, ножки гнуты… Добренькими прикидываются. А сами копят – хранят знанья тайные, сокровенные.
Для чего копят?
Для чего в тайне держат?
Вот, бают, пропало тут в некоем граде у коров молоко. Напрочь. Нету молока, и все. Нету! Ну, пошли градские к одной такой за советом и помощью. Окажи, мол, сделай милость. Глянь, а у ей во дворе горит превелик костер, и на том костре в чане эдак ведер на сорок сороков молоко варом кипит. О-мо-ла-жи-вать-ся задумала баба скверная, а народ через то ее воровское блудодейство – страдай?!
Лукав, ох, лукав старичок-ведунок.
***
Время солнышком в небе катится,
осыпается листьями желтыми.
Вырастают девыньки.
И приходит им срок, за руку с ладным молодцем схватившись, скакать через костры Купальские. И приходит им срок новую жизнь давать. А-й чтоб жизнь давать, надо мужа взять – не своим, но старших в роде разумением.
Скачите, девыньки, через костры Купальские,
Пускайте, девыньки, венки заговоренные,
Гадайте на бобах и на курьих потрохах,
а судьба ваша на Лысой горе решается. На шабаше межработном, когда закончены работы летние, а осенние еще не начинаются.
Все Яги на горе собираются.
