Навстречу ему двигалась какая-то процессия: несколько жрецов несли изображение Сирийской богини, украшенное пальмовыми листьями; за ними спешили богомольцы. Фракиец посторонился, с удивлением разглядывая неведомую богиню, символы плодородия и материнства, украшавшие её носилки. Стоило ему приостановиться, как сразу же нищий схватил его за руку; другой, полулёжа на мостовой, протягивал к нему усохшую руку. Не поняв, чего они от него хотят, он устремился дальше: он никогда раньше не видывал нищих, в горах их не существовало.
Всё привлекало внимание молодого варвара. На перекрёстке устроился писец и важно что-то писал на куске пергамента под диктовку клиента; к нему выстроилась очередь. Фракиец зачарованно замер у него за спиной: он уже знал, что бывают счастливцы, умеющие читать и писать, и долго любовался чёрными, изящными значками, появлявшимися а пергаменте из-под ловкой руки.
А тем временем солнце поднималось всё выше, тени становились короче. Спартак приблизился наконец к тому месту, где улица упиралась в гору и дальше ступенями круто поднималась вверх. Здесь, у основания горы, с обеих сторон улицы стояли два одинаковых здания , богатые и торжественные: фракиец не знал, что это пропилеи, но подошёл и робко дотронулся до базы одной из колонн. Великолепный камень, прекрасно отшлифованный. Колонна была сложена из небольших блоков, прорезанных глубокими желобками. Должно быть, эти блоки вытёсывали много дней подряд в ближних горах. Их вырубали, обмеривали, скоблили чьи-то сильные, умелые пальцы, , пока из бесформенной глыбы камня не появилось точно задуманное. Смог бы сделать такое он? Если бы его обучили, дали подходящий инструмент… Смог! И от сердца, стиснутого невольной завистью, отлегло.
Впереди высился акрополь: закинув голову и глянув на белый лес колонн, сверкавших на солнце, он почувствовал такие волнение и робость, что ноги его приросли к земле. Варвар, он не смел без колебаний вторгнуться в заповедный мир эллинов… Пока он стоял, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами, какая-то старуха, хихикая, тронула его, подмигивая и маня пальцем. Придя в себя, юноша шарахнулся прочь: товарищи предупреждали его, что город кишит притонами, где могут и ограбить, и убить.
Решив поискать дорогу вверх поскромнее, он свернул в поперечную улицу, шедшую вдоль подножия горы. Навстречу ему двигались носилки, в которых восседал римлянин. Спартак видывал до того только римлян-военных и остановился поглядеть на штатского.. Римлянин был закутан в белую шерстяную ткань, – наверно, это и была их знаменитая тога. Его носилки сопровождало несколько охранников: возможно, римлянин являлся должостным лицом при исполнении обязанностей, каким-нибудь сборщиком налогов, к примеру. Прохожие хмуро отворачивались: пергамцы не любили римлян.
