У Н. С. Гумилёва была теория «гениальной опечатки» – это когда ошибка наборщика «поправляла» поэта: у О. Э. Мандельштама было: «и слабо пахнет апельсинной коркой», наборщик ошибся: «и слава пахнет…». Гумилев убеждал Мандельштама не исправлять гениальной опечатки.
Напутать в полиграфии при тогдашней технологии (сейчас нет горячего набора, набирают и верстают на компьютере) было легко, тем более что случались прирожденные, иной раз – гениальные опечатники.
Таким был некий Валентин М. в бригаде верстальщиков в «Литературной газете».
Однажды отца вызвали к главному редактору «Литературки» А. Б. Чаковскому, спесивому официальному еврею, мечтавшему быть избранным в ЦК, карьеристу и известному подлецу.
Он не нашел ничего лучше, как спросить: «Лев Александрович, зачем вы это сделали?» – такой вот инженер человеческих душ.
Накануне номер сдали точно по графику, что было большой редкостью.
Последняя полоса была подписана в печать, оставалось только врубить фонарик в подпись под большим клише, изображавшим дважды Краснознамённый ордена Красной Звезды ансамбль песни и пляски Советской Армии имени А. В. Александрова (отмечали какой-то юбилей не то хора, не то самого Александрова).
Отец поручил врубить фонарик Валентину М.
Фонарик или буквица – крупная литера, которая начинает строку, набранную меньшим шрифтом.
В наших «первых книжках» – была такая замечательная серия, большая красная буква (буквица) «Ж» (она же – «фонарик») начинала слова «Жили-были дед да баба».
Строка, в которую надо было врубить фонарик, начиналась: «…оет Краснознаменный хор Советской армии…»
Какую букву вы бы, читатель, подставили к строке текста про хор, которая начинается «…оет»?
То-то и оно!
Валентин М., объясняя совершенную им идеологическую диверсию, оправдывался: «Да я всё перебрал: «м» – моет, глупо; «р» – роет, тоже глупо; «н» – ноет, не может быть; «д» – доит, но они никого не доят».
Подпись в отпечатанном тираже, как легко догадаться, начиналась с буквы «В», как самой подходящей: «Воет Краснознаменный хор…».
Генерал-майор Александров, говорят, был возмущен и в праведном гневе нажаловался в Главпур (Главное политическое управление Советской Армии, настоящий заповедник дремучих идиотов), те донесли в ЦК, Чаковскому «указали».
Вот что может натворить одна буква, пришедшаяся не к месту.
Отец жил повседневными житейскими заботами.
Что он при этом думал, о чем он думал, я так и не смог понять.
Он из-под палки читал модные в то время романы какого-нибудь Арчибальда Кронина (это было до Ремарка и Хемингуэя), их ему всучивала мать.
