Штырь ужасно загорелся узнать, что же происходит в секретной комнате, да и Толян любопытствовал, а ведь коротышка сразу сказал, что добром это не кончится – делай дело и вали на все четыре стороны, нечего интересоваться подоплёкой выбора заказчиком целей и их привычками более, чем необходимо.
На этом Штырь и погорел. Пока все были на занятиях, он-таки влез в открытое окно и поначалу удачно проскользнул внутрь, но наткнулся на девочку лет десяти и почему-то даже не дёрнулся сбежать или усыпить объект. Они немного поговорили, никаких криков или скандала с вызовом охраны, а потом Штырь ушёл тем же путём, как и пришёл, вот только вернулся он другим.
Забрался в фургон, сел и так и застыл в одной позе, уставившись на свои кеды. На обращение не реагировал, так что пришлось оставить его в фургоне до вечера, а потом он и вовсе исчез. Нашёлся на следующий же день, в помятой и грязной одежде – молча заглянул в фургон и вырубился прямо на полу. Попытки привести его в чувство ни к чему не привели, Штырь упорно отмалчивался и возвращался в детский дом снова и снова, пока не пропал окончательно.
После такого желание самим лезть в здание отбило напрочь, и коротышка составил тщательную инструкцию, решив зарядить других исполнителей для финальной стадии – только войди, поставь и активируй готовые устройства, и даже с грузовиком дров придумал так, чтобы самый последний дворник справился по бумажке.
Всё, что нужно, это найти хороших ребят и поставить им задачку. Элементарно.
Коротышка сделал всё чисто – абсолютно анонимный заказ, никто никого не знает, дата назначена, концы в воду.
Это должно случиться послезавтра. Точнее сказать, через сорок три часа. Ровно в полдень.
Вспыхнет костёр, только больше, гораздо больше, и весь Серебряный бор сначала почувствует жар, а потом ещё долго будет отмываться от копоти, оседающей с неба крупными жирными хлопьями.
Перехватило дыхание, и меня вышвырнуло из сумрака – закашлялась, убрала изрядно вспотевшие руки со лба коротышки, и тот отпрянул, увидев прямо перед носом моё ошарашенное лицо, не призрачное, а вполне себе настоящее, из плоти и крови.
Знаю, что он узнал меня и не считает хрупкую женщину серьёзным противником, а что до всякой чертовщины, так он в неё уж точно не верит. Его реакция, молниеносно спружинившие мышцы и бросок вперёд, только раззадорили, и теперь мне действительно трудно удержаться от соблазна немедленно раздавить букашек.
Один маленький вдох, потом ещё, и я фокусируюсь на мысли, что эти двое уже вне игры, а человеческого во мне ещё достаточно, чтобы не превращаться в беспощадное оружие молоха.
