Клаудия смотрит на меня сочувствующим взглядом, и я понимаю, что она тоже все помнит.
- Я никогда не забуду Флафи, – на ее губах печальная улыбка. – Но не знаю, просто невозможно не потискать щенков, которых приносит Аполо. Она такие милые и наполненные любовью.
Щенок отстает от ее ног, оббегает островок и оказывается рядом со мной, касаясь своей шерстью моих ног, отчего у меня бегут мурашки. Не знаю, что сказать или сделать. После Флафи я не имел дела с собаками.
Я свожу брови, когда вижу, что щенок поднимает лапу и собирается помочиться на мою ногу.
- Оу! – я вскакиваю, отдаляясь от него. Я еле успел избежать его мочи – Какого черта!
По всей кухне раздается смех Клаудии. Она так сильно смеется, что ей приходиться хвататься за живот, чтобы не задохнуться.
Я грозно смотрю на щенка, когда он снова приближается ко мне.
- Нет! Назад! Плохой пес!
Не могу поверить, что бегаю от крошечного животного, которое даже до моих коленей не достает. Клаудия все покраснела от смеха, я на секунду забываю о собаке и просто смотрю, как она смеется. Господи, как я скучал по этому смеху.
Заметив мой взгляд, Клаудия прерывается, пытаясь угомонить свой смех, сжимая губы.
- Песик! – она зовет щенка, чтобы он оставил меня – Идем, песик!
Щенок следует за ней, и она выводит его из кухни, закрывая дверь. Когда она снова смотрит на меня, ее губы все еще сжаты, сдерживая смех. Веселье в ее глазах воодушевляет.
- Тебе это нравится, да?
- Нет, сеньор, – у нее вырывается смешок. В первый раз она называет меня сеньор, и это звучит без неприязни в голосе, только усмешка.
Не осознавая своих действий, я обхожу стол, чтобы приблизиться к ней.
- Да, тебе нравится. Ты, наверное, его и надрессировала, чтобы он так сделал.
Она снова легонько смеется и пятясь назад, пытается сохранять серьезный вид.
- Конечно, нет.
Я не останавливаюсь, пока у нее больше не остается места для отступления. Ее спина прижимается к стене. Смех утихает и взгляд становится нервным, она в ловушке. Я кладу руки на стену с обеих сторон ее лица, заключая ее в клетку. Она поднимает руки, чтобы оттолкнуть ее, но, кажется, передумывает, вспоминая, что я без рубашки, ведь ей придется прикоснуться к моей коже.
- Что ты делаешь?
Я поднимаю бровь.
- А куда делся «Сеньор»?
Она облизывает губы.
- Мне не нравится тебя так называть.
- Почему это?
Она смотрит мне в глаза, в них нет ни страха, ни уязвимости.
- Ты слишком молод для этого.
- Обращение «сеньор» никак не связано с моим возрастом.
